Солдаты порядка (сборник)
Шрифт:
Трудно даже представить, сколько работы приходилось на долю милиции.
В Талдоме было три волостных отделения милиции. Кадры в милицию подбирались из рабочих и крестьян-бедняков. По решениям уездного комитета партии и уездного исполкома отдел комплектовался из лучших рабочих Вербилковской фабрики.
Специалистов мы в то время почти не имели. А единственным видом транспорта являлся конь. Да и конь-то полагался не каждому участковому уполномоченному. Служебные помещения нуждались в ремонте и оборудовании мебелью.
Наш отдел размещался в бывшем доме торговца обувью
Уголовного и уголовно-процессуального кодекса мы еще не знали. В работе руководствовались революционным самосознанием. Примером строгого отношения к долгу, партийного подхода к делу служили старшие товарищи из укома партии и исполкома. Заместитель начальника уездной милиции по политчасти Алексей Васильевич Егерев по вечерам часто беседовал с рядовыми милиционерами на служебные, политические и бытовые темы. И в работе он и другие старшие товарищи служили для нас примером. Постепенно к нам, молодым сотрудникам, приходила уверенность, гордость за свою службу. В праздники к нам приходил председатель исполкома Георгий Митрофанович Соколов, выступал с докладом, вручал награды.
Свою первую награду, часы, получил на втором году службы и я, — мы успешно раскрыли несколько краж.
Большую помощь милиция получала от передовых рабочих и крестьян.
Немало труда вложили мы в борьбу с самогоноварением. Самогон был злом, порождал многие преступления. Самогонщики, главным образом кулаки, губили уйму зерна и картофеля, спаивали население. Пьянки, как правило, заканчивались драками, поножовщиной, особенно в дни религиозных праздников.
Одно время в Талдоме стали часто возникать пожары. Горели жилые дома. И каждый раз в результате поджогов. Мы с ног сбились, но поджигателей никак не могли обнаружить. Призвали на помощь все население. Общественники установили дежурство, патрулировали по улицам — все бесполезно. Но вот однажды на месте поджога, под лестницей двухэтажного дома задержали некоего Смирнова, сына бывшего купца.
Оказывается, он-то и был поджигателем. Почему же так долго мы не могли раскрыть его преступления? Да потому, что этот Смирнов сам состоял в пожарной дружине. Кто ж его мог заподозрить? Он был на каждом пожаре, вместе со всеми тушил огонь.
Запомнился мне еще такой факт. В одной из промартелей километрах в двадцати от Талдома зимней ночью была совершена крупная кража кожевенных товаров и готовой обуви. Рано утром начальник направил меня и Ивана Григорьевича Кудрявцева на место происшествия. Конюх заложил в сани лошадь, и мы двинулись в путь. По морозцу, по свежему снегу за разговорами быстро добрались до места.
Приехали, осмотрели место. У склада обнаружили следы нескольких человек, обутых в валенки. Тут же кое-где вырисовывались следы галош. И ясно обозначались полозья саней. Нашли войлок из-под седелки с клочками шерсти гнедой лошади. След саней вел в направлении Кимр. Туда мы и направились в погоню за преступниками.
В первой же деревне у магазина сельпо спрашиваем сторожа:
— Не проезжал ли кто-нибудь на лошадях в сторону Кимр?
— Как же, как же, —
В деревне Савелово шедшая утром по воду женщина видела тех же ездоков. Так до самых Кимр. Поставив во дворе кимрской милиции сильно уставшую лошадь и дав ей сена, мы с Кудрявцевым пошли в уголовный розыск. Там были наши старые знакомые Виктор Никольский и Николай Стрелков.
Стрелков работал в розыске с 18-летнего возраста. Спокойный, выдержанный, он очень любил свою профессию, к каждому порученному делу относился с душой, никогда не торопился высказывать свои соображения, тщательно взвешивал каждое слово.
Мы рассказали друзьям, что нас привело в Кимры, и спросили, нет ли у них на примете таких людей, которые могли обворовать склад кожевенных товаров.
Не торопясь Стрелков порылся в картотеке и, подумав, ответил:
— Есть у нас на учете один такой — Завьялов. И лошадь у него есть гнедая. Знаем, что не чист на руку, а изобличить пока не можем. Очень хитро действует на пару со своим родственником Бачуриным.
Он дал нам его адрес и протянул руку:
— Желаю успеха, ребята.
Вскоре мы с Кудрявцевым подошли к дому № 36 на улице Урицкого. Завьялова не застали. Встретила жена. Отрекомендовались:
— Мы, хозяйка, из Москвы. За обувью. Найдется?
— Кажись, готовой нет. Была, да муж продал на базаре.
— А муж-то где?
— А кто его знает, ушел куда-то.
Разговариваем, а сами посматриваем по сторонам. Кудрявцев толкает меня в бок, да я уж и сам вижу: во дворе стоит гнедая лошадь, привязанная к задку саней и покрытая старым одеялом. В санях охапка сена.
— Что, ездил хозяин сегодня куда? — спрашиваем.
— Нонче вернулся из соседней деревни, распряг лошадь и ушел.
В комнатах большого пятистенного дома ничего подозрительного мы не заметили. Делать обыск? Но нет, так можно испортить все дело. Решили не торопиться.
Вскоре была совершена крупная кража обуви в другой промартели. Мы проинструктировали всех сторожей промысловой кооперации.
И вот как-то раз поздним вечером к одному из сторожей подошли двое, спросили дорогу, завели пустяковый разговор. А потом, выхватив пистолет, один из бандитов скомандовал: «Бросай ружье!» Сторож, однако, не растерялся. Сделав вид, что послушался команды, он снял с плеча ружье, неожиданно отскочил за угол и выстрелил в неизвестного. Второй пустился наутек.
— Ложись! — приказал сторож. Раненный в ногу бандит опустился на снег — пистолет его молчал. Как потом выяснилось, в нем перекосился патрон.
Работники розыска задержали налетчика. Это был Завьялов, главарь воровской шайки. У преступников отобрали значительное количество кожи и обуви.
Вскоре я стал сотрудником уголовного розыска. Сбылась моя мечта!
В уголовном розыске нас было четверо. В том числе Иван Григорьевич Кудрявцев, единственный специалист, овладевший дактилоскопией на шестимесячных курсах. Мне и Ивану Васильевичу Чистякову наука эта далась позже.