Солдаты порядка (сборник)
Шрифт:
— Саша, поезжай в Москву. Поговори с Таней и ее матерью, — попросила я инспектора уголовного розыска Мирошкина.
С нетерпением ждала его возвращения. То, что рассказал Мирошкин, ясности не прибавило.
— Приехали они в субботу к бабке в Катуар. А там у нее еще брат живет. Ну и надумали его навестить. Возвращались около полуночи. Только к дому подошли, вдруг из темноты человек вырос. И к Тане, за руку берет: «Пойдем, поговорить надо». Мать почуяла недоброе, всполошилась. Взяла его за рубашку, держит, дрожащим голосом просит: «Сыночек, отпусти, не тронь». Парень
Славный он, думаю я о Саше. Сколько работает у нас? Год, не больше. Снова придется ему ехать в Москву. По неопытности он не понимает, что Танина мать знает больше, чем сообщила ему. А почему я так считаю? У меня ведь нет оснований ей не верить. Да и не видела я ее сама. Лет десять, кажется, назад я не могла никак в толк взять, как это мать избитого до полусмерти сына наотрез отказалась назвать имя хулигана. Вот тебе и неотвратимость наказания! Поди докажи таким.
Из института наконец-то позвонили: с Таней можно беседовать.
Александр вернулся возмущенный:
— Нина Сергеевна! Что это за люди? Мать, так та прямо заявила: «Ни я, ни моя дочь никаких показаний давать не будем. Прошу работников милиции закрыть дело. Дочь жива и, даст бог, поправится». Я ей: «Вы что? Вы понимаете, что преступник опасен не только для Тани, но и для других?» Я ей о долге, о неотвратимости… А она и девчонку подговорила.
Беседа инспектора с Таней ничего не дала. Та отвечала односложно либо вообще молчала, отвернувшись к стенке. К тому же беспокоились врачи. Девушка была очень слаба после операции.
С тяжелыми думами поехала я в Москву. Слишком много неразгаданных вопросов. Почему мать и дочь так упорно молчат? Возможно, они знают больше, чем рассказали. Но что-то мешает им быть откровенными.
В институте поговорила с хирургом, оперировавшим девушку, с лечащим врачом. Кое-какие подробности удалось узнать. Но и с людьми, спасшими ей жизнь, Таня не была откровенной до конца. По ее словам выходило, что она стояла на автобусной остановке, к ней подошел какой-то парень, они поссорились, и он ее ранил.
Почему мать и бабушка сообщают, что Таня была ранена возле дома, а врачам она сказала, что около автобусной остановки? Кто говорит правду, с какой целью кто-то из них лжет?
В сопровождении медицинской сестры иду длинным коридором Института имени Склифосовского.
Как начну разговор? Чем расположить девочку, доверится ли она мне? Но ведь я иду к ней с добром, и она должна это понять. Иначе не разобраться в этом преступлении.
С невеселыми думами открыла я дверь в палату, где лежала Таня, огляделась. Медсестра показала на койку у окна: «Она». Но я и сама узнала Таню, хотя видела ее впервые. Под белоснежной простыней угадывалась небольшого росточка, хрупкая девчушка, почти ребенок. Смоляные волосы разметались по подушке. Может быть, от темных волос лицо ее казалось особенно бледным.
Таня смотрела настороженно, в глазах показался испуг, когда я прошла через всю палату и приблизилась к кровати. Тихонько присаживаюсь рядом, здороваюсь:
— Добрый день, Таня.
Она смотрит исподлобья, что-то в ней от затравленного зверька. Здоровье еще не восстановилось, слабость чувствовалась во всем. Медсестра внимательно наблюдала, напоминая о считанных минутах, отведенных на беседу с потерпевшей. Накануне с ней пытались поговорить работники уголовного розыска. Увы, безрезультатно. Ничего не выяснили и врачи. Таня замкнулась, страдала, но молчала. И вот чувствую, что ускользает последняя нить. Надо менять тактику, надо искать пути-дорожки к сердцу несчастного ребенка.
Решаю: о несчастье ни слова. Но каков же будет первый вопрос?
— Танюша, кем ты хочешь быть? Ты учишься или работаешь?
Девушка ждала другого. Она думала, что ее спросят о приметах, о взаимоотношениях с ним. Поначалу ее ответы были односложны: «Да», «Нет». Напряженность долго не проходила. Но уже нащупывалась та ниточка, которая ведет к Таниному сердцу. Таня хочет быть взрослой. Она потеряла отца, видит, как нелегко приходится маме. Скорее, скорее стать взрослой! Работать самостоятельно. А как ей нравится выбранная профессия! В школе торгового ученичества она лучшая ученица.
— Понимаете, Нина Сергеевна, у нас есть девочки, которые не любят свою профессию, пошли — лишь бы пристроиться. Ну как так можно? Вот вы любите свою работу? Вы милиционер, правда?
— Да, Таня, это дело моей жизни.
Мы разговорились. Передо мной был не зверек, а девочка, подросток, девочка-мечтательница, любящая жизнь, с восторгом думающая о своем будущем.
— Нина Сергеевна, если бы вы только представить себе могли, какие хорошие у нас в группе мальчики и девочки! Какие верные друзья!
На пороге стоял врач. Время! В тот день я не занесла ни слова на бумагу. Бланк протокола остался чист. Но об этом дне не пожалела.
— Нина Сергеевна, вы еще придете? — спросила Таня на прощание.
Это была моя маленькая победа.
Через день снова отправляюсь в Москву, к Тане. Тем временем работники уголовного розыска поинтересовались ее друзьями, знакомыми. Когда вошла в палату, Таня встретила меня приветливо, с улыбкой. Но после вопросов о здоровье надо было задавать главный вопрос.
— Таня, поговорим о том случае?..
— Нет.
— Но почему, Таня? Что заставляет тебя так упорно молчать? Может быть, ты жалеешь того человека, не хочешь его выдавать?
— Что вы, я совсем его не знаю.
— Почему же ты молчишь?
Долгим, испытующим взглядом посмотрела девушка.
— Я просто боюсь, — тихо призналась она.
— Чего же? — как можно спокойнее спросила я.
— А того, что он придет и убьет меня. Я даже ночью спать боюсь, все думаю, вот он влезет в окно. Мы так и с мамой договорились, что я ничего вам рассказывать не буду, а то все равно подкараулит где-нибудь и убьет.