Солдаты последней войны
Шрифт:
Вечерами после прогулки по лесу, мы возвращались в наш маленький тихий мир. Уставшие, замерзшие и счастливые. Я растирал ее холодные руки, дышал на них, прикасаясь губами к каждой клеточке. А потом, укутавшись в теплый плед, мы забирались с ногами на диван. И Майя, как обычно, склоняла голову на мое плечо.
– Я знаю, что время можно остановить. Уже знаю, – говорила она, прикрыв глаза. И искренне верила. – А я уже ни капельки не боюсь смерти. Потому что знаю, что буду жить долго-долго. Когда-то… Когда я сама… Как давно все было…. По своей воле хотела уйти из жизни. Мне просто не за что было держаться. Честное
– И что же он отвечал?
Майя улыбалась. И лицом пряталась в моих ладонях.
– То, что отвечал тысячи раз тысячам человечкам: «Все это время я нес тебя на руках… А теперь…»
– А теперь опустил на землю.
– Да. И я чувствую, как ноги мои твердо стоят на земле. И над головой – небо любви. И кругом я сталкиваюсь с любовью. Потому что меня любят. Знаешь, Кира, я уже точно знаю – когда кто-то любит по-настоящему, он сможет удержать в мире своего любимого и даже спасти от смерти.
– Кто тут говорит о смерти? – я легонько шлепал Майю по горящим щекам. – Где эта дура?
Я театрально оглядывался по сторонам, заглядывая под диван.
– Ну же, где?!
Я смотрел за окно. На улице мягко и плавно падали огромные снежинки. Белые шапки елей искрились в желтом свете луны. Снегири настойчиво пытались достучаться в изрисованное узорами окно. Скоро придет Новый год. Придет как всегда.
– Ну, же, где эта дура – смерть?! Нет ее, нет! Есть только жизнь! Красивая-прекрасивая и долгая-предолгая. Жизнь, но не смерть.
– И все же она где-то есть, – тихо отвечала Майя.
– Безнадежный ты мой оптимист, – шутил я. – Если она и есть, то очень далеко от нас. Очень-преочень.
– А разве от этого легче?
Я крепко обнимал Майю. Мне не нравились ее печальные мысли. Но я знал, что завтра все будет по-другому. Как всегда наступит утро. Как всегда солнечные зайчики будут играть на ее смуглом лице. Как всегда она сдвинет на лоб лыжную шапочку и помчится с горы. И я ее обязательно догоню. Обязательно. Только бы хватило сил… И времени… Которое я, в отличие от нее, так и не сумел остановить…
Один раз мы все же рискнули выйти в свет. Если светом можно назвать полутемный маленький бар, расположенный в холле первого этажа. Публика была в основном пожилого возраста, размеренная и разморенная отдыхом и ленью. На пышной елке мигали огни, в мерцании которых вертелись стеклянные шары и гирлянды. Мы примостились в самом уголке зала, следуя устоявшемуся принципу – ни с кем не заводить знакомства и ни на кого не обращать внимания. И заказали кофейный ликер и салаты.
– Да, – я пригубил сладко-коричневую жидкость. – Тысячу лет не пил подобное. Разве что в пору забытой счастливой юности, когда эти ликеры были по пять рублей за бутылку. Тогда мы обедали, кстати, исключительно в кафе и ресторанах. Несмотря на мизерную стипендию.
– У нас с тобой была похожая юность – улыбнулась Майя. – Мы еще частенько покупали баночки с креветками и ели их ложками.
– А мы, кстати, когда совсем были на безденежьи, нагло шли в ресторан. Там заказывали комплексный обед. И пока нам его готовили, наедались хлебом и помидорами, запивая все минералкой. И не дожидаясь обеда, смывались. И никто нас не догонял – и помидоры, и хлеб, и минералка почти бесплатно стояли на столах… Просто не верится!
– А на каникулах – в Карпаты или Крым! – глаза Майи смеялись, искрясь в свете елочных огней.
– И к черту – Париж и Лондон! Хоть бы разок еще побывать в Грузии или Прибалтике! И не с автоматом, а с рюкзаком. Но увы… Где все теперь?
– И где теперь мы…
Чинную и респектабельную тишину зала нарушала какая-то парочка, сидевшая неподалеку от нашего столика. Попеременно раздавались то вызывающий женский смех, то хриплый громкий бас, пестрящий сомнительными выражениями. Я не выдержал и обернулся. Меня эти весельчаки определенно раздражали. За столиком, размахивая длиннющими руками сидела наголо бритая здоровенная горилла с квадратной челюстью. Рядом хихикала его подружка весьма сомнительной наружности – ярко крашеные рыжие волосы, короткая кожаная юбчонка, черные чулочки в сеточку. Словно почувствовав мой недружелюбный взгляд, она резко обернулась, и мы оба вскрикнули от изумления. И одновременно повернулись друг к дружке спиной.
– О! – засмеялась Майя. – С какими дамочками ты водишь знакомство?! Я и не подозревала о твоем темненьком прошлом.
– Тише, – процедил я сквозь зубы. – Не обращай на них внимания. Я и сам в полном ауте.
– Она тоже из твоей давно забытой счастливой юности? Как бесплатное приложение вместе с помидорами и минералкой к комплексному обеду? Не с ней ли ты шатался по кафешкам?
– Увы, не с ней. Она в это время зазубривала прописные истины. И на нашем курсе была самая тихая и скромная. В общем, забитая девушка. К тому же страдающая социофобией. Не очень умная, но очень усердная и добрая. Именно поэтому на ней женился Редиска. Чтобы соответствовать своему благонравному образу.
– Погоцкий! – Майя не удержалась и внимательно взглянула на соседей. – Его жена?! Вот это номер!
– Не номер, а сюрприз. Для Редиски.
– Они что, к тому же не в разводе?
– Ну что ты! У них крепкая дружная семья. Недавно он сам мне хвастался своей женушкой, ее смиренностью, богобоязнью и любовью к ближнему. Под ближним, естественно, в первую очередь он подразумевал себя.
– Похоже, он слегка ошибся. Я вижу рядом с ней другого ближнего, совсем не похожего на Редиску. А очень даже наоборот.
В последнем мы вскоре смогли убедиться сами. Поскольку Настенька (так любовно называл Редиска свою жену, подчеркивая сказочность и чистоту ее существования), оправившись от первого шока при виде моей скоромной персоны, решительно направилась к нашему столику. За ней косолапила бритоголовая горилла.
– Хеллоу, Кирка! – Настенька бесцеремонно уселась рядом с нами, вызывающе забросив ногу за ногу. – Угости-ка даму спичкой, гражданин начальник.
И, не дожидаясь огня, сама прикурила от моей сигареты. Она была уже порядком пьяна, и я не горел желанием начинать беседу. Похоже, у Настеньки этот вечер был далеко не первый вдали от мужа. И ни о чем сожалеть она не собиралась. За долгие годы жизни с Редиской в ней, видно, накопилось столько нерастраченной энергии и столько ненависти к муженьку, что она решила выплеснуть все одним махом. И, наверное, ничего не опасалась, потому что ей давным-давно на все было глубоко наплевать.