Солдаты живут
Шрифт:
— Мы пытались тебе помочь, но ты не позволила. Мы могли тебя спасти, но ты напала на нас. Поэтому теперь ты расплачиваешься. Когда становишься на пути Отряда, приходится платить. — И он протянул руку к копью Одноглазого.
Гоблина мгновенно обступили. На него направили полдюжины бамбуковых шестов. С плеч сорвали арбалеты.
Рот колдуна-коротышки несколько раз открылся и закрылся. Затем он медленно опустил руку.
Полагаю, предсмертные слова Одноглазого стали известны всем.
— Наверное, вам не следовало меня спасать, —
— А мы и не спасали, — заметила Госпожа, не вдаваясь в подробности. Она отвела меня в сторону. — Он как-то причастен к тому, что Бовок сейчас так легко умирает.
Я бросил взгляд на форвалаку.
— Она еще не мертва.
— Вообще-то ей положено быть более живучей.
— Даже с учетом фетишей и копья Одноглазого? Она обдумала мои слова.
— Возможно. Когда она сдохнет, советую сделать так, чтобы до этой твари было трудно добраться. Мне не нравится выражение лица Гоблина, когда он на нее пялится.
Да, было что-то в его взгляде, хотя низенький колдун и не проявлял намерения сделать нечто такое, что спровоцировало бы быстрый и жестокий отклик.
Показались Лебедь и его солдаты, четверо несли самодельные носилки. Обогнав их, Лозан пропыхтел:
— Ты только посмотри, кого мы принесли, Костоправ. Ты глазам своим не поверишь.
Как раз в этот момент Мурген тоже крикнул, требуя носилки. Значит, и второй Ворошк выжил.
Лебедь оказался прав. На его носилках лежала такая девушка, в существование которых невозможно поверить. Лет шестнадцати, блондинка и воплощение фантазий любого подростка.
— Дорогая, она настоящая? — спросил я у жены и добавил, обращаясь к Лебедю:
— Хорошая работа, Лозан.
Он связал девушку и сунул ей в рот кляп, чтобы не дать ей возможности воспользоваться простейшими колдовскими трюками.
— Всем лишним отойти, — приказала Госпожа. От одежды, которая была на девушке, мало что осталось. А немалое число наших парней принадлежало к тем, кто счел бы ее законной добычей за то, что она пыталась на нас напасть. Некоторые могли бы поступить так же даже с пленниками-мужчинами. Да, они мои братья, но это не делает их менее жестокими.
Госпожа сказала Лебедю:
— Отведи Доя на место ее падения, и пусть он отыщет и соберет все, что было на ней или при ней. И одежду, и особенно ту штуковину, на которой она летала. — И, обращаясь ко мне, добавила:
— Да, дорогой, она настоящая. Если не считать чуточки косметики. Я ее уже ненавижу. Гоблин! Иди сюда и встань так, чтобы я тебя видела.
Я стал разглядывать девушку, сосредоточившись не на ее свежести или привлекательности, а на светлых волосах и белой коже. Я прочел все Анналы, с самого первого тома — хотя, вероятнее всего, то была его копия, которую от оригинала отделяло несколько поколений, а тот был начат даже еще до того, как наши предшественники покинули Хатовар. И эти мужчины не были высокими белокожими блондинами. Так может, и Ворошки всего лишь очередные пришельцы из другого мира, подобно Хозяевам Теней в моем родном мире и в Хсиене?
Тут Госпожа сняла шлем — так ей удобнее было грозить мне за излишнее любопытство. И я осознал, что она и сама очень даже белокожая, пусть даже не блондинка.
Тогда с какой стати предполагать, что народы Хатовара однороднее народов в моем мире?
Подоспел Мурген с помощниками, несущими еще одно тело на грубых носилках. Первая девушка почти не пострадала от падения и огня. Второй же повезло меньше.
— Еще одна, — заметил я. Этот факт было трудно игнорировать, поскольку одежды на ней оказалось даже меньше, чем на первой.
— А она помоложе другой.
— Но сложена не хуже.
— Даже лучше, ежели смотреть с того места, где я стою.
— Они сестры, — процедила Госпожа. — Понимаешь, что это означает?
— Вероятно, то, что Ворошки настолько мало уважали нас как противников, что выслали против нас деток, чтобы они потренировались. Но после всего случившегося папочки и дедушки проявят к нам более пристальный интерес. — Я поманил всех к себе. — Подойдите ближе, господа. — Когда все, не занятые каким-либо делом, окружили меня, я сказал:
— Вероятно, очень скоро в небе над нами появятся не очень дружелюбные пришельцы. Так что сворачивайте палатки, уводите животных и уносите снаряжение обратно через врата. И чем быстрее, тем лучше.
— Ты думаешь, что третий все же дотянет до армии Ворошков? — спросила Госпожа.
— Ни за что не стал бы спорить о том, что ему это не удастся. Все детки-оптимисты моей мамочки уже лет пятьдесят как померли. — Я взглянул на форвалаку. Теперь она уже почти вся превратилась в Лизу Бовок. Кроме головы. — Она сейчас похожа на мифологического зверя, правда?
Женщина-оборотень еще не умерла. Ее глаза были открыты. И они уже не были кошачьими. Они умоляли. Она не хотела умирать.
— Внешне она выглядит не старше, чем когда я видел ее в последний раз, — сказал я Госпоже. Бовок все еще оставалась молодой и привлекательной женщиной — для той, чьи лучшие годы ушли на выживание в мерзейших трущобах воистину отвратительного города. — Эй, Лохань. Хватай Растрепу, тащите сюда дрова и валите их на эту тварь.
— Я помогу, — вызвался Гоблин.
— А тебе я вот что скажу. Если хочешь поработать, можешь смастерить парочку хороших носилок, чтобы мы смогли унести с собой новых подружек.
— А они перенесут поездку? — засомневалась Госпожа.
— Будь старшая в сознании, она, наверное, смогла бы встать и похромать с нами сама. Однако вторую мне нужно как следует осмотреть, тогда и скажу, насколько она пострадала.
— Только смотри, куда будешь тыкать и что сжимать, старик.
— А я-то думал, что в твоем возрасте у тебя прорежется чувство юмора получше обычного, старуха. Неужели ты не понимаешь, что у каждой профессии есть свои привилегии? Хирург имеет право тыкать и сжимать.