Солдаты
Шрифт:
Джурак, кар-карт бантагской орды, прогуливался вдоль стен с бойницами, выравнивающими восточный берег реки чуть выше Капуа. Сумерки разгара лета бросали длинные тени через реку, вырисовывая человеческие укрепления на противоположной стороне реки. Он пристально всматривался в противоположный берег, подняв полевой бинокль, чтобы внимательно изучить линию фронта, не обращая внимания на предупреждения о снайперах. Случайный выстрел взволновал воздух выше его, пуля чмокнула в насыпь выше амбразуры, посылая вниз поток рыхлой грязи.
Вражеский летчик лениво кружился над линией фронта, ожидая в вызове любое из его собственных воздушных
Он соскользнул вниз от амбразуры и оглянулся назад на собравшихся картов уменов, командиров его двадцати пяти дивизий задействованных на этом фронте. В течение нескольких часов после убийства Гаарка, он предполагал, что его тоже убьют. Но во главе с Зартаком, самым старым из клановых картов, бантаги посовещались и объявили его как законного преемника, одного из легенд, посланного, чтобы спасти мир, в то время как Гаарк был ложным узурпатором. Случилось то, чего он никогда бы не пожелал, но очевиден был тот факт, что он либо примет это, либо умрет.
Он знал, что, если бы проблема на самом деле заключалась в происхождении, он был бы уже мертв, но по-прежнему оставалось достаточно суеверного страха перед ним и другими, кто проник через Врата Света, чтобы гарантировать его принятие как полубога, посланного, чтобы спасти орду. Застрять в этом мире, вести эту войну; ничто из этого не было тем, чего он желал, но взвалил на себя ответственность, он выдержит это до окончания войны.
Гаарк был слегка авантюристом, искателем славы и власти, пока он оставался в тени. Даже в старом мире он не искал адреналина в битве. Призванный, чтобы быть участником войны Самозванца-Лженаследника, он провел восемь лет среди рядового и сержантского состава, никогда не поднимаясь выше, потому что такая власть не была тем, что он хотел. Уединение, хорошая книга, короткий поверхностный разговор — это было гораздо больше в его духе, да и другие его сослуживцы, хотя они знали, что он был надежен в битве, находили мало общих точек соприкосновения с ним.
Относительно людей этого мира он не чувствовал реальной ненависти; примитивная ненависть и страх, разделяемый всеми ордами из-за этой безволосой расы с момента начала восстания скота, по-настоящему не касалась его внутреннего я в каком-либо смысле. На интеллектуальном уровне он полностью понял основную суть этой войны; это была борьба за выживание расы. После всего, что случилось, только одна раса могла рассчитывать на выживание, тогда как другая должна была быть уничтожена. Именно за это он теперь и сражался — что бы выжить. Он был из расы орды, они сделали его своим лидером, и он должен быть уверен, что этот мир останется за ним.
Он улыбнулся, вспоминая строчку из поэмы со своего старого мира: «Тех, с кем я сражаюсь, я не ненавижу, тех, кого я защищаю, я не люблю».
Он пристально посмотрел на вождей уменов. Варвары, все они варвары, одетые в черную кожу, кости человеческих пальцев в качестве ожерелий, один из них небрежно пил сбродившее лошадиное молоко из инкрустированного золотом человеческого черепа. Все же теперь они были его солдатами, возможно, самые способные воины, которых он когда-либо видел, острые как бритва ятаганы, которые могли разрезать человека на два болтающихся поясничных ремня, несколько носили револьверы, некоторые с карабинами, небрежно висящими на их плечах.
Все они были покрыты рубцами, большинство старых охотничьих шрамов от сабель были на щеках, бровях, и предплечьях, как напоминания более простого и более счастливого времени, когда врагом были другие орды, и война была развлечением воинов, а не вопросом выживания или полного уничтожения. Многие имели ритуальные порезы на предплечьях или лбах, разрезы, которые были нанесены самому себе в начале сражения, чтобы придать себе более внушающий страх внешний вид. У некоторых отсутствовали ноги, руки, плечи, оторванные или ампутированные.
Зартак, самый старый воин, был легендарен во всех ордах, наездник, проскакавший четыре раза вокруг планеты, возрастом за восемьдесят лет. Говорили, что в Рокки Хилле его левую ногу оторвало чуть ниже колена, а он даже не вздрогнул. После накладывания жгута вокруг его бедра он продолжал вести свой умен в последнюю отчаянную атаку, что бы взять холм, и затем, несмотря на рану, которая обычно убьет кого-то и в половину его возраста, он смог выжить. Древний воин смотрел тогда прямо на него, и кивал.
«Странно», думал Джурак, «он часто слышал о способности, с помощью которой, как некоторые утверждали, они были в состоянии ощутить и понять мысли других». У Зартака она была, тем не менее, с каждым месяцем, начиная со становления кар-картом, Джурак, чувствовал увеличивающуюся связь с этим древним воином, который видел мир от одного конца до другого четыре раза. Должно быть, это действительно был сказочной мир, с бесконечной скачкой в восточном направлении к восходящему солнцу.
Ежедневный цикл утреннего подъема, езды на лошади, сопровождения в медленном темпе катящихся юрт, выпас миллионов лошадей, которые были богатством кланов, прибытие в еще один город скота, чтобы там взыскать дань золотом, серебром, искусно выполненным оружием, и плотью четырехногого скота и также, для разнообразия в качестве деликатеса — двуногого. Затем отправившись на следующий день в вечную скачку, сломать скуку, совершив набег на север в царство орды мерков, или на далекий север в область мертвых тугар.
Но Кин изменил все это. Кин и его янки были из другого мира. Эти изменения распространялись как чума по всему миру быстрее, чем орда могла скакать, и если он, его раса желают выжить; теперь был всего лишь один ответ: полное уничтожение. Это была война без компромиссов. Либо восстанию и их человеческой мечте наступит конец, либо за одно поколение ни один наездник, ни одной орды не останется в живых. На них охотились бы победители, с машинами еще более хитрыми и совершенными. Память тысяч лет Бесконечной скачки, радости Всадников, страдания скота, не могла забыть ни одна из сторон, и время расплаты пришло.
Джурак пообещал им, что когда наступит победа, и когда умрет последний русский и римлянин, а также в большом количестве будут систематически истребляться карфагеняне, чины и ниппонцы, так, чтобы исчезла какая-либо память о том, что случилось, то тогда Золотая Эпоха вернется. Машины будут уничтожены. Лук, копье и ятаган вновь будут главными, и вновь они будут скакать на восток, возобновив бесконечное путешествие их предков. Он знал, что обещание было ложью. Такое знание, будучи однажды выпущенным на свободу, никогда не сможет быть загнанным обратно. Поскольку он потихоньку пристально оглядел собравшихся вокруг него, он уже мог ощутить это изменение. Многие из картов, командиров кланов и уменов, уже сами начали адаптироваться, говоря об обстреливании продольным огнем, продвижения посредством стрельбы и прикрытия, использование артиллерии для подавления огня. Они понимали, как один локомотив мог перевезти за один день то, для чего требуется десять тысяч лошадей, и преимущества этого.