Солдаты
Шрифт:
— Все закончено, — казалось, что его голос шептал внутри.
При свете факела он увидел, что наездник спустился в реку, держа наверху белый флаг, в его другой руке что-то развевалось, что было похоже на листок бумаги.
— Пошлите кого-то вниз, чтобы забрать его, — прокричал Пэт.
Всадник достиг середины реки и стал ждать, и минуту спустя артиллерист верхом на лошади поскакал в мелководную речку, приблизился к посыльному, и взял бумагу.
В тот же самый момент факел был брошен ввысь. Он проследил за его полетом, когда он разделил пополам Большое Колесо, которое уже
Пэт, не в состоянии говорить, просто посмотрел на Рика и улыбнулся, хотя в своем сердце он также ощущал, в тот же самый момент, что что-то было потеряно навсегда.
Эндрю Лоуренс Кин, и его жена, скачущая около него, въехали на Главную площадь столицы. Все население вышло на нее, приветствуя его прибытие, скандируя его имя, но он проигнорировал дань уважения.
Он увидел, что Отец Касмир стоит на ступенях Белого дома, и когда Эндрю осадил животное, Касмир выполнил традиционный русский поклон, он снял головной убор и правой рукой махнул к земле.
Эндрю улыбнулся и слез с коня. Он начал поднимать руку в официальном приветствии, затем вспомнил, что больше не был в армии, и вместо этого он просто протянул ее. Касмир схватил ее.
— Добро пожаловать домой, Полковник Кин.
Эндрю не знал, что сказать. Курьер, молодой священник, добрался до его убежища, загородного дома на краю Большого леса, около старого тугарского брода, только этим утром. Затаив дыхание, он объявил, что Отец Касмир настаивает на том, чтобы он немедленно вернулся в город.
Все вопросы Эндрю натыкались на упорство молодого человека, который не сдвинулся с места, настаивая, что он поклялся хранить обет молчания. Единственной новостью, которую он разгласил, было то, что Калин вышел из комы и также попросил его приехать.
Покинув детей под защитой нескольких молодых солдат из 35-ого, которые ушли с ним в изгнание, он поехал на юг, назад в город по старой дороге от переправы, Кэтлин настояла, что она также будет сопровождать его. Поездка с молчаливым священником и Кэтлин была наводнена воспоминаниями… сражения вокруг тугарского брода, первая же стычка в лесу против боярского рейда, засада колонны тугар прямо к северу от города. Когда они миновали нижние ворота, он был ошеломлен, увидев тысячи людей за воротами, выстроившихся в ряд вдоль дороги.
Не было никаких одобрительных возгласов, только благоговейная и почтительная тишина. Когда он проходил мимо, все сопровождали его старым традиционным русским поклоном, сгибаясь в поясе, с правой рукой, тянущейся к земле. Он хотел спросить, но ощущал, что всем сказали ждать, позволить Касмиру все объяснить.
Он посмотрел в глаза Патриарха Руси.
— Я никогда не забуду ночь, когда я, молодой священник, бежал босиком через снег туда, где вы и ваши люди стояли лагерем ниже этого города, — начал говорить Касмир, его голос эхом пронесся через площадь, и Эндрю понял, что все это было частью некоей тщательно продуманной церемонии.
— Я знал, что вы янки голосовали той ночью, остаться ли и сражаться с тугарами или сесть на судно и оставить это место и поискать безопасность. Я пришел, неся новости, что
— Полковник Кин, вы могли повернуться спиной ко мне в тот момент. Вы могли уехать, но вы решили остаться и бороться за нашу свободу.
— Эти люди, кто были с вами той ночью, — и его голос заколебался, — как же немного теперь их осталось.
Касмир сделал паузу, и Эндрю видел его эмоции и чувствовал комок в своем собственном горле.
— Вы не оставляли нас, Эндрю Кин. Именно мы оставили вас.
Эндрю хотел что-то сказать, смутившись. Он почувствовал на плече прикосновение руки Кэтлин, остановившее его.
— Мы оставили вас. Вы пытались учить нас, что, хотя вы сражались, чтобы дать нам свободу, у нас самих должна быть сила, чтобы защитить ее. Когда вы поехали из города, один, мы, наконец, осознали это.
— Мой друг, теперь я прошу вас. Поднимите свой меч снова. Примите командование армиями. Будьте Полковником Эндрю Лоуренсом Кином еще раз.
Когда он произносил последние слова, возобновилось скандирование, — Кин, Кин, Кин.
Пораженный, Эндрю с минуту был неспособен что-либо сказать в ответ.
— Что насчет Бугарина, и голосования за перемирие? — спросила Кэтлин.
— А, эти презренные. Мы загрузили их на паром через реку. Они собрали вещи и уехали по дороге к западу отсюда, — заявил Эмил, спускаясь по ступенькам, чтобы присоединиться к ним.
При его виде Эндрю оживился, протянул ладонь, и схватил его руку.
— Все началось на фабриках, — продолжил Эмил. — О, этот священник мог бы отрицать, но его монахи организовывали это. Вчера вечером забастовал весь город. Они неоднократно перерезали телеграфные линии, блокировали Капитолий и Белый дом. Бедные проклятые чинские представители не смели носа высунуть наружу из-за страха, что их разорвут на части.
— Они не свергали правительство, не так ли? — спросил Эндрю.
Эмил улыбнулся.
— Давайте назовем это «глас народа». Некоторых из сенаторов немного избили, возможно, паре из них было сказано, что, если они проголосуют не в ту сторону, их нельзя будет переизбрать, потому что они не проживут достаточно долго, для переизбрания. Но жители Суздаля дали понять, что они будут бороться до конца, а не пойдут ко дну, и также сообщили это по-настоящему открытым текстом Риму.
— Что сделал Бугарин?
— Вчера вечером это достигло кульминации. Он попытался приказать нескольким головорезам, которые окружали его, стрелять в толпу, собравшуюся прямо здесь. Они шеренгой стояли на ступенях, а затем Касмир вышел сюда на лестницу, простер руки, и сказал им сначала целиться в него.
Эндрю посмотрел на священника, неспособный что-то сказать.
— Этот жест закончил сопротивление. Было немного грубости, несколько синяков под глазами, сломанные ребра и руки, и несколько парней, заверещавших сопрано, но люди этого города, взяли Белый дом. Я объявил, что Калин компетентен, принять обратно должность. Существовал разговор о процессе по делу о государственной измене, и поэтому случилось так, что десять сенаторов и пара конгрессменов быстро ушли в отставку, и дали дёру из города.