Соленые брызги ярости

Гришанин Дмитрий Анатольевич

– Зубоскал, отпусти даму! – вместо ответа, с галерки донесся шипящий приказ.

– Белка, ты че, в натуре?! Это мой бар!.. Эта соска мне должна!.. Все по закону! – возмутился толстяк, но лапать грудь женщины прекратил. Правда, вторую руку с талии не убрал, продолжая удерживать Мараджелу возле себя.

– Походу, давно у тебя в баре ремонта не было, – раздался шипящий смешок.

От которого даже у Мараджелы волосы на загривке встали дыбом.

– Что ж, это не сложно исправить…

Массивный дубовый стол в дальнем углу вдруг взмыл в воздух, подброшенный невероятной силы толчком, и грохнулся аккурат на головы двух крепышей

за соседним столом. Один мужик после страшного удара в полном ауте остался лежать на полу, второй попытался подняться, но мигом подскочивший к нему кваз ударом ноги в челюсть добил живчика.

Небритый детина попытался вытащить из подмышечной кобуры пистолет, но, взвыв дурным голосом, рухнул на столешницу с торчащим из плеча кинжалом.

– Млять, Белка! Че, шуток не понимаешь! – завизжал толстяк, отбросив Мараджелу, как ядовитую змею.

– Не бзди, Зубоскал, кинжалы об твое жирное брюхо марать не стану, – объявила кваз, подойдя к стойке.

Она рывком выдернула кинжал из плеча матерящегося телохранителя толстяка, тщательно вытерло кровь о рубаху детины и, обернувшись к сбежавшему за стойку Зубоскалу, добавила:

– Но Рихтовщику об обещанном тобой дуршлаге из его жопы, обязательно расскажу. Так что ремонт здесь, толстяк, тебе один фиг придется делать… Эй, как там тебя, Мараджела, сиськи-то прикрой и пошли из этого гадюшника.

Глава 28

Глава 28, в которой лишаюсь проводника, и попадаю под каток

Топтуна так же сходу упокоить не удалось. Его по-медвежьи мощная туша легко выдержала три встречных выстрела. А на четвертый у меня уже не осталось времени.

И все ж таки выстрелы не прошли для топтуна совсем без последствий. Последней пулей, срикошетившей от толстой роговой брони на лбу, тварь оказалась слегка контужена, замотала башкой и на несколько секунд частично утратила ориентацию в пространстве, что повлияло на значительное снижение ее реакции. Все это я осознал уже позже, когда, радуясь неожиданно легкой победе над быстрой и смертельно-опасной в ближнем бою тварью, как в замедленной съемке, покадрово прокручивал в голове бой с топтуном, уложившийся аккурат в роковые секунды его контузии.

Отбросив бесполезный в ближнем бою карабин, я, падая на колени, призвал в обе руки из инвентаря по резаку, поднырнул под просвистевшей над головой когтистой пятерней, и тут же рубанул двумя клинками по подставившемуся бедру твари. Мгновенно раскалившиеся резаки с чадящим шипением пробили роговые наросты на ноге и оставили широченные дымящиеся разрезы, разрубив плоть твари до самой кости.

Промахнувшийся и по инерции проскочивший мимо меня топтун, разумеется, стал резко тормозить. Но подрезанная мною нога тут же коварно его предала и бессильно подломилась. Вместо остановки гигант с разгона саданулся на пол и кубарем полетел к стене. Я же, снова вскочив на ноги, прыгнул за ним вдогонку, и хладнокровно всадил один из раскаленных резаков в удачно подставившийся споровик твари.

Наблюдать за агонией твари не было времени. К засвеченному сектору с обеих сторон коридора уже бежало еще семеро тварей. К счастью таких грозных противников, как только что упокоенный матерый топтун, среди них не было. Но качество новой атакующей волны с лихвой компенсировалось количеством ее участников. В одиночку противостоять сразу семерым местным шустрикам – это тот еще праздник.

Мне

повезло, что в секторе имелся единственный вход, и вся сбегающаяся толпа вынуждена была перед финальным броском скучковаться на пороге дверного проема. Убрав резаки, я успел подобрать карабин, и встретил толпу ударной чередой выстрелов. Бегунов карабинные пули валили наглухо. Лотерейщиков, если и не убивали мгновенно, то серьезно ранили и все одно валили с ног под ноги напирающим сзади тварям.

Из-за моей отчаянной пальбы на входе образовался затор из трупов и раненых. Пробираясь через которой, новые твари невольно подставлялись и своими подстреленными тушками пополняли число лежащих на полу. Лишь последнему лотерейщику из сбежавшейся с коридора семерки удалось невредимым прорваться в сектор. В карабине увы на него не хватило патронов, и пока я менял оружие тварь миновала опасный узкий участок.

Получив в просторном секторе возможность маневра, шустрый лотерейщик живой молнией заметался из стороны в сторону, уходя от револьверных пуль. Невероятно, но с десятиметровой дистанции из восьми выпущенных в него патронов, мне лишь дважды удалось зацепить юркую тварь в бок и плечо. Еще две пули бесполезно срикошетили от его роговых пластин. И четыре – ЦЕЛЫХ ЧЕТЫРЕ! – пули бездарно ушли в молоко. Это при моем-то развитом навыке Стрелка, да с такой близкой дистанции… Вынужден признать, что проворство твари произвело на меня впечатление.

Но, как бы то ни было, дважды тварь я все же задел. И хотя легкие пистолетные пули не причиняли такого сокрушительного урона, как разрывные карабинные, все же раненые плечо и бок заметно сковывали движения рванувшегося в атаку лотерейщика. Какой-никакой, но бонус в ближнем бою с ним у меня появился.

Сменив пустой револьвер на резаки, я приготовился сдерживать неистовый наскок твари. Но проведение внесло свои непредвиденные коррективы в наш бой.

Аккурат в роковой момент атаки твари очухался бедолага Тихмузмильд, увидел набегающего монстра и издал свое фирменное:

– Аааа!..

Лотерейщик, разумеется, тут же сделал стойку на несчастного сикуна, подкорректировал маршрут и, свернув в лаборанту, одним ударом когтистой лапы вскрыл несчастному горло.

Я, конечно, попытался ему помешать, но мой бросок наперехват твари безнадежно запоздал. Настолько, что прикончив лежачего крикуна, лотерейщик успел выпрямиться и встретить мою атаку во всеоружии. Но ни скорость, ни реакция не спасли тварь от накатившейся волны моего праведного гнева.

Для меня самого стало сюрпризом, когда резак шутя перерубил выставленные тварью наперехват крепкие, как каленая сталь, когти, и, продолжив движение, лихо снес ошарашенному маникюром лотерейщику половину головы.

Смертельно раненая тварь тут же завалилась на еще дергающегося в агонии лаборанта.

– Извини, парень. Знать, не судьба тебе быть моим проводником. Но, поверь, такой конец – далеко не самое худшее, что могло тебя ожидать в этом свихнувшемся мире.

Попрощавшись с, увы, несостоявшимся спутником, я подобрал и вложил в чехол на бедре пустой карабин, и с резаками наперевес двинулся добивать ворочающихся в проходе раненых лотерейщиков.

Умирающие твари до последнего бились за жизнь и, при моем приближении, отчаянным усилием выбрасывали когтистые лапы. Разумеется, легко уклонившись от их неуклюжих попыток, я аккуратно, чтоб не забрызгаться чужой кровью, по очереди вскрыл горло всем недобиткам.