Соленые радости
Шрифт:
Я выронил штангу.
Вес мог быть моим – я задохнулся от этого чувства! Жестом я показал судье-фиксатору, что использую третью попытку.
Опять я не пошел в раздевалку. Я расхаживал перед помостом, восстанавливая дыхание.
Я слышал чужие руки – сразу несколько человек встряхивали мои мышцы. Потом меня заставили сесть. Я обмяк на стуле и закрыл глаза.
Поречьев массировал мне бедра и перечислял мои ошибки. Я открыл глаза. Лицо его было злым и недовольным.
Я посмотрел на штангу.
Я слышал гул зала, но не видел людей. Снег выбелил стекла. Потом стал выбеливать
Меня убеждали не спешить. Еще не истекло время отдыха. Но я вырвался из рук. Этот белый воздух был очень горяч.
Я услышал все свои мышцы. Я нашел себя в этих мышцах. Я узнавал каждое движение. Я становился этим движением. Я выводил нужные мышцы, обозначал расслаблением нужные мышцы. Я вымерил хват. Насечка вгрызлась в ладони. Штанга была натуго затянута замками. Она оторвалась от помоста, не звякнув. Прежние сомнения помимо воли вывели штангу вперед. И тяжесть сразу уперлась в спину. И я почувствовал, что вот-вот не выдержу напора и клюну корпусом.
Но я узнавал напряжения. Я опробовал их всего несколько минут назад. И я стал возвращать «железо» на выгодные рычаги. Мышцы захватывали тяжесть. И я привычно разворачивал усилия, чувствуя, как штанга уступает мне.
И когда я вышел на подрыв, я почти выправил ошибки. Я вынужден был лишь начать подрыв раньше. И когда я услышал штангу в высшей точке подрыва, она совсем мало весила! Я мог ею управлять!
Однако я пошел в «сед», не доверяя этому чувству. Я приготовился к удару, а гриф послушно лег за ключицы. От неожиданности я всхрапнул.
Я был полон движением работающих мышц. Я воспринял рев зала телом. Я ощутил его дрожанием воздуха, пола. И этот гул стал повелевать мной.
Я рванулся вверх из «седа» – и зал застонал. Я опять ощутил этот стон всем телом. Я подчинялся воле зала и взламывал сопротивление воздуха, взламывал…
В ногах таился запас силы – я это вдруг понял! И я начал выпрямляться увереннее, не опасаясь потерять вес.
Я выпрямился – и зал охнул. И сразу стало тихо. Так тихо, что я услышал, как сипит воздух в моих губах.
И окна надвинулись. Я видел, как расширяются эти окна. Сначала я различал переплеты, отблеск стекол, а потом все стало лишь белым свечением. Белый свет заливал зал, всю пустоту зала. Я коротко присел и послал штангу вверх.
И уже в последний момент, когда было поздно изменить движение, я поймал себя на том, что опять не поверил себе и перестраховался. Я послал штангу вперед так, чтобы было удобнее бросить. Я исключил фиксацию веса из своего действия.
И я услышал штангу там, наверху. И понял: она подчинилась, я держу ее, но сейчас она завалится вперед.
Я подал плечи и рванулся за весом. Он мотал меня по помосту, а я подгонял себя под него. Штанга била меня, а я подставлял себя. Я боролся, испытывая возрастающую уверенность. Я ненавидел это «железо», клял его. В мозгу чеканились бранные слова. Я гасил болтанку и входил, входил под гриф.
И по тому, как ударил меня воздух, я понял: победа! Зал кричал исступленно, протяжно. И в моих мышцах уже не было ни болей, ни чрезмерного напряжения. Вес лежал точно и неподвижно…
В номере я включаю настольную лампу и начинаю распаковывать чемодан. Спать не хочу, а спешить мне некуда. Выкладываю на стол бинты, ампулы с глюкозой, растирки и обезболивающие таблетки.
На дне чемодана экземпляры «Лайфа», «Пари-матча», «Штерна», афиши, французские и финские газеты с отчетами о моих выступлениях – целая груда бумаг с обещаниями накормить публику рекордами. Против подобной рекламы я беспомощен. Сам я никогда ничего не обещаю. Всегда лучше держать язык за зубами, если даже в хорошей форме.
Но это турне! Через день выступления на рекордных весах. Работаю один. Никто не прикрывает. Паузы между подходами ничтожны. Разве публика будет ждать? Разминка перед рывком полчаса, разминка перед толчком еще полчаса – меня освистают. Я вынужден работать без разминок. Получу травму – загублю тренировки или вовсе потеряю спорт. А на таких весах и в моем состоянии, да еще без разминок получить травму проще простого.
Расстилаю афиши по полу. Какой же я здесь откормленный, самодовольный, гладкий!..
За лето, осень, зиму и весну я вместил в себя бешеные килограммы. Что за тренировки!
Мои запястья окольцевали незаживающие ссадины. Лопнули сосуды на бицепсах, навечно исполосовав их синевато-розовыми шрамами. Кожу на ладонях съели мозоли. Именно поэтому в тягах я работаю в обрезанных перчатках. Пальцы голые, ладонь прикрыта. Я весь из узлов воспаленных мышц – в этих метках усталости, надежд, терпения. Массажист выбивался из сил, обрабатывая мои забитые усталостью мышцы. Пять-шесть часов работы в зале и после два-три часа массажа – с кушетки я вставал пьяный. Я неловко и тяжело нес свое тело домой. Я не мог ни с кем ни о чем разговаривать. И не хотел…
Несколько лет я подбирался к этим нагрузкам, следовало еще войти в такую форму, чтобы суметь вынести их. В нескончаемых повторениях упражнений я стремился нащупать природные закономерности, а после погнать организм к силе математически кратчайшим путем.
Я уже опробовал ряд приемов. Они обеспечили мне преимущество на чемпионатах. Однако слишком много приблизительного и примитивного было в тренировках. Постепенно главным стал для меня эксперимент. Я открывал новые и новые закономерности поведения организма под нагрузками – самыми различными нагрузками. Я должен был четко представить себе этапы тренировок, задачи этапов, научиться переливать объемные тренировки в интенсивные и еще многому чему научиться…
В этих тренировках я познал физическое измождение. Но я не ведал, что грубая мускульная работа истощает нервную систему. Я смело вошел в мир усталостей и болей. Да и чем я рисковал? Всего лишь усталостью, не больше…
Я методично искал новые данные для тренировок. Пробовал нагрузки, пробовал… Я должен был испытать все на себе, а опыт подвел меня! Я оказался в мире совершенно новых измерений, продолжая все рассчитывать старыми мерками. В этом вся беда – я к новому прикладывал старые представления. Усталости взбесились во мне. Жесточайшее нервное истощение потрясло меня. Болезнь без температуры, без опухолей, ран, переломов – лишь нарастающая душевная боль!