Солги мне
Шрифт:
— Значит, не могла, — ответила Мэдди. — Просто я решила стать похожей на тебя. — Она протянула бабке огромную пятифунтовую золотую коробку, и Люсиль от восхищения на секунду лишилась дара речи.
— Как много шоколадок, — сказала она наконец. — Сейчас посмотрим. — Сорвав обертку, она откинула крышку, и перед ней предстала груда шоколада во всем блеске своих калорий.
Мэдди ухватила шоколадную черепашку, прежде чем бабка успела протянуть к ней руку.
— Эй, эй, это моя любимая! — заспорила Люсиль, но Мэдди
— Ненавижу, когда ты плюешься орешками. К тому же здесь есть еще одна, из темного шоколада.
Бабка откинулась на подушки и заныла:
— Я не люблю темный шоколад. Мне осталось жить совсем чуть-чуть…
— Вот и хорошо, — сказала Мэдди. — Тогда я съем и вторую тоже. — Она схватила черепашку из темного шоколада и впилась в нее зубами. Шоколад был жирный, почти черный, по ее зубам потекла сладкая карамель, а орешки оказались пряными и хрустящими. — Райское наслаждение, — добавила она.
— Того и гляди, ты съешь весь мой шоколад, — не на шутку рассердившись, прошипела бабка. — Ты гадкая мерзкая девчонка. — Она уронила голову на подушки и вновь завела свою излюбленную песню: — Ведь ты же знаешь, мне недолго осталось жить на свете…
— Ты переживешь всех нас, — возразила Мэдди и, отодвинувшись, принялась жевать черепашку. — Ты и Фрог-Пойнт — два сапога пара. Чтобы вас убить, пришлось бы забивать вам кол прямо в сердце.
— Ты права, черт побери, — неожиданно согласилась бабка. — И все-таки было глупо устраивать этот скандал. Да еще твоя мамаша выставляет себя напоказ в кегельбане у Сэма Скотта. Я просто шокирована.
— Не беда, как-нибудь переживешь, — засмеялась Мэдди. — Кстати, откуда ты узнала про мать? Я и сама услышала об этом не далее часа назад.
Люсиль презрительно фыркнула.
— Побольше общайся с людьми, — посоветовала она. — Похоже, вы со своим любовником не вылезаете из постели. Ты попала в ловушку, и тебе оттуда уже не выбраться.
— А я и не собираюсь выбираться, — отрезала Мэдди, обкусывая вторую черепашку. — Замечательный шоколад. Как же это получилось, что за все годы я так и не попробовала его?
Бабка взяла из коробки сливочную помадку, обсыпанную орешками, и целиком сунула ее в рот. Мэдди подождала, пока мимо ее уха просвистит орешек, и назидательно заметила:
— Это очень вульгарная привычка, бабуля.
— Именно потому она мне нравится, — провозгласила Люсиль. — Расскажи лучше про своего мужчину.
— Он великолепен, — сообщила Мэдди. — Эм его обожает. Он подарил ей собаку. Я подумываю выйти за него замуж.
— Не так быстро. Это повредит твоей репутации.
— Ты еще будешь гордиться мной, — пообещала Мэдди.
— Я уже горжусь, — ответила бабка. — Благодаря тебе я привлекаю всеобщий интерес. У тебя на шее замечательное ожерелье.
— Подарок моего любовника, — сказала Мэдди. — Я не могу его отдать.
— Мне недолго осталось жить на свете… — заныла Люсиль. — Мое сердце…
— Это символ вечной любви, — ответила Мэдди. — Я даже на ночь его не снимаю.
Бабка захрипела и скорчилась в припадке кашля, который утих лишь после того, как Мэдди побрызгала на нее водой.
В комнату вбежала медсестра, чтобы узнать, не требуется ли принять более серьезные меры.
— Не вздумай этого повторить, — сказала Мэдди, когда медсестра ушла. — Ты меня испугала. Только я начала тебя уважать, как ты решила умереть у меня на руках.
— Мне было бы намного лучше, будь у меня какая-нибудь славная вещица, — настаивала бабка. — Например, вот эта золотая кошечка.
— Ладно, сдаюсь, — сжалилась Мэдди. — Только не надо больше давиться кашлем. А теперь расскажи мне о Микки.
— Черт с ним, с Микки, — заявила Люсиль, отодвигая коробку подальше от Мэдди и надевая на шею кулон. — Лучше поговорим о твоем любовнике. Хотела бы я с ним встретиться. Как он в постели?..
— Потрясающе, — воодушевленно воскликнула Мэдди. — Лучше не бывает. Каждый раз я не в силах от него оторваться.
— Постарайся поменьше шуметь, — сказала Люсиль. — Нам еще жить в этом городе.
Вернувшись домой, Мэдди сунула в магнитофон кассету Бонни Райт. Бонни запела «Поговорим о том о сем», но прежде чем Мэдди успела прибавить громкость, зазвонил телефон. Сначала она не хотела брать, трубку, но все-таки взяла. А вдруг ее ожидают добрые вести?
— Это звонят хулиганы, сейчас мы будем говорить вам гадости, — сказала трубка голосом Кей Эла, и от одного этого звука Мэдди стало жарко. — Что на тебе надето?
— То же самое, что было на ферме Дрейка, и широкая улыбка в придачу, — ответила Мэдди. — Почему ты до сих пор не здесь? Я хочу хорошенько тебя оттрахать. — Еще не договорив до конца, она словно наяву ощутила тяжесть его тела, его руки, его губы, его улыбку и его любовь. У нее перехватило дух. Судя по его участившемуся дыханию, ее слова произвели на Кей Эла не менее сокрушительное воздействие.
— Нет, с тобой невозможно разговаривать, — наконец произнес он. — Могла бы спросить, где я, что делаю. Но тебе все безразлично. Ладно, соберись с силами. Я уже еду.
— А как быть с Эм? — спросила Мэдди.
— Эм и Мэл на ферме. Анна не выпустит их оттуда до следующего столетия. А Генри конфисковал гроссбухи компании и счета из коробки Брента и заперся в своем кабинете. Одному мне нечего делать, поэтому я сейчас приеду к тебе и постараюсь показать все, на что способен.
Мэдди зажмурилась, и на ее губах появилась довольная улыбка. Любовная игра по проводам. Впервые за несколько недель она с теплотой подумала о телефонной компании.
— У вас, лихих ковбоев, только одно на уме, — сказала она.