Солги мне
Шрифт:
— Сегодня воскресенье, и я должна ехать к прабабушке, — заявила Мэдди совсем уж веселым голосом. — Ты останешься у тети Анны, чтобы Феба могла всласть побегать по травке. Разве это не здорово?
— Да, конечно, — ответила Эм.
— Анна обещала научить тебя делать клубничный пирог, — продолжала Мэдди. — Класс, а?
— Класс, — ответила Эм.
— Мы славно проведем время, — бодро произнесла Анна.
— Вы только взгляните, какое ожерелье я припасла для прабабушки. — Мэдди делала вид, будто ей очень весело. Эм решила уступить.
— Покажи, — отозвалась она.
Мэдди выудила из сумки что-то страшненькое — россыпь красных стекляшек
— Ей понравится. А на тебе ничего нет?
— Ничего. — На сей раз голос Мэдди звучал куда естественнее. Уловив недоуменный взгляд Анны, она пояснила: — У нашей прабабушки есть привычка выпрашивать у посетителей все, что ей понравится. И мы сплавляем ей вещи, которые нам не нужны. — Она повернулась к дочери и спросила: — Правда, Эм?
Она произнесла эти слова так, словно очень хотела услышать утвердительный ответ, хотя это было совсем не важно. Эм лишь кивнула.
Мэдди надела ожерелье и поцеловала Эм на прощание.
— Не скучай без меня и помоги тете Анне вымыть посуду.
Когда она подошла к двери, Эм крикнула:
— Мама, не говори прабабушке про щенка! Она заставит меня отдать ей Фебу!
Анна одолжила Мэдди свой старый пикап («Я все равно никуда не езжу, так что бери и пользуйся»), и Мэдди с радостью обнаружила, какое это счастье — вновь получить в свое распоряжение машину. Нельзя сказать, что Фрог-Пойнт очень уж велик и без машины здесь не обойтись, но у Мэдди появилась иллюзия свободы. Теперь в случае необходимости она даже сможет сбежать. Бежать было некуда, зато сама мысль об этом доставляла несказанное удовольствие.
Впрочем, от прабабушки сбежать точно не удастся.
Прабабушка Люсиль сидела в своей комнате с персико-во-розовыми стенами, закутавшись в рубашку, на которой выделялись оборки цвета бушующего моря. Накрывшись персиково-розовыми простынями, она являла собой жалкую пародию на ту франтоватую модницу, какой некогда была. Увядшее старческое лицо обрамляла короткая прическа, гладкая и сияющая, будто надраенный черный башмак, а из-под челки жестким обсидиановым блеском посверкивали маленькие черные проницательные глаза — единственное, что сохранилось от прежней Люсиль. За те годы, что Мэдди ездила сюда, Люсиль не меньше тысячи раз выразила сожаление, что внучка лишена ее привлекательных черт — красивого лица, предприимчивости и бесшабашной отваги. Но поскольку уже много лет Люсиль была самым тяжелым испытанием для всей семьи, Мэдди не слишком горевала из-за того, что ей не достались бабкины гены. «Ты не поверишь, каково мне приходилось в молодости, — говаривала мать, когда Мэдди была маленькая. — Бабушка постоянно унижала меня. Но тебе это не грозит».
И вот теперь, глядя на бабку, Мэдди послала матери мысленную благодарность и в который уже раз пообещала себе, что ее дочь тоже будет расти в спокойной обстановке. Ей совсем не хотелось, чтобы у детей Эм была такая бабушка, как Люсиль.
Но, как известно, характер проявляется через поколение. Вспомнив свою прогулку в Пойнт в компании Кей Эла, Мэдди подумала, что если она будет влачить прежнее существование, у нее есть все шансы превратиться в Бабушку Люсиль девяностых годов двадцатого века. Итак, она должна круто изменить свою жизнь; но первым делом следовало достойно завершить нынешний визит. Мэдди пересекла комнату и, не обращая внимания на ворчливые замечания бабки о том, что внучка набрала лишний вес и выглядит такой же старухой, как она сама, раздвинула персиково-розовые занавески, закрывавшие окно, ведущее на крохотную терраску Люсиль.
— Слишком много света, — пронзительно-скрипучим голосом заявила бабка. — Это плохо для моей кожи. И для твоей тоже, но ты не желаешь слушать старших.
Мэдди приняла компромиссное решение и прикрыла занавески до половины, зная, что если задвинуть их совсем, бабка тут же начнет ныть, что в комнате слишком темно.
— Итак, бабуля, — бодро произнесла она, усаживаясь на кровать, — как ты себя чувствуешь? Бабка только фыркнула.
— Мне девяносто пять лет, как же я могу себя чувствовать?
«Тебе всего лишь восемьдесят три», — хотела ответить Мэдди, но прикусила язык. Ввязаться в спор с Люсиль означало примерно то же самое, что оказаться под обстрелом в какой-нибудь дикой азиатской стране.
— Все же, полагаю, ты чувствуешь себя неплохо, — сказала она. — Ты отлично выглядишь.
— Это оттого, что я не сижу на ярком солнце, как некоторые мои знакомые. — Люсиль подалась вперед. — Возьмем, к примеру, Джанет Бидмейер из соседней комнаты. Она превратилась в настоящую развалину и похожа на чемодан из крокодиловой кожи. Приделай ей к спине ручку — и отправляй в полет в багажном отделении. А ведь она лет на двадцать моложе меня, а то и на все двадцать пять. Вот я, например… — Бабка умолкла и, прищурившись, посмотрела на Мэдди. — Что с тобой случилось, черт побери?
Мэдди вздохнула.
— Я налетела на дверь. Ничего страшного.
— Ха! — Люсиль откинулась на подушки, и на ее лице появилось удовлетворенное выражение. — Что, он врезал тебе по физиономии? Я так и знала, что это когда-нибудь произойдет, — стоило лишь взглянуть на твоего мужа.
— Нет, бабушка, — Мэдди старалась говорить как можно убедительнее. — Брент не бил меня. Я поскользнулась и налетела на край открытой двери.
— Ага, еще бы. Вот откуда на твоей щеке взялись шрамы от обручального кольца, — захихикала бабка, и Мэдди чуть вздрогнула. — Ну да, теперь ты обратишь на них внимание. Что ж, ты пришла за помощью в нужное место. — «О Господи, только не это», — подумала Мэдди, а бабка тем временем продолжала: — Я и сама побывала в твоей шкуре. Ты сделаешь вот что…
— Дедушка не трогал тебя даже пальцем, — перебила ее Мэдди, забыв о приличиях. — Я не верю. Тебе должно быть стыдно…
— Твой дедушка здесь ни при чем, — сердито воскликнула Люсиль. — Он не решился бы поднять на меня руку. — На лице старухи появилась недовольная гримаса, как будто она до сих пор презирала супруга за покладистость. — Я говорю о своем первом муже.
Мэдди невольно отпрянула.
— Я думала, дедушка и был твоим первым мужем, — сказала она.
— Нет. — Бабка откинулась на подушки и произнесла уже спокойно: — Моим первым мужем был этот никчемный тупица, Бак Флетчер.
Мэдди с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться.
— Значит, ты была замужем за человеком по имени Бак?
— Брент ничуть не лучше, — парировала Люсиль. — Что за болван выдумал такое имечко?
«Не позволяй ей завестись», — напомнила себе Мэдди и заговорила о другом:
— Трудно представить, что ты была замужем еще до дедушки. Почему никто мне об этом не сказал?
Бабка пожала плечами.
— Он умер прежде, чем ты родилась. И, честно говоря, я не слишком убивалась. — Люсиль снова хихикнула и тут же пригвоздила Мэдди взглядом. — Запомни, деточка, следы побоев гримом не скроешь.