Солги мне
Шрифт:
— Не лифт, а баня какая-то. У тебя ловит?
— Что? — я уже совсем ничего не понимаю.
— Антенны на голове, что. Ты с какой планеты вообще, девочка? С Венеры? — хмыкает в конце.
Снова мучаю щеку зубами, только на этот раз сильнее. Просто я выбрала именно такой ник в чате — Венера.
Но мой Марс обычно называет меня Винни. Мне нравится, это звучит чертовски мило.
— Телефон у тебя ловит? — вздыхая, уточняет не-маньяк.
— Сейчас посмотрю.
Обычно в лифте связь ненадолго пропадает, но в этот раз мне везет. Одно деление
Наверное, это можно считать жизненным достижением?
— У меня тоже связи нет, — с грустью констатирую, когда палочка исчезает прямо на моих глазах, и сразу же убираю телефон в карман, чтобы не-маньяк не попытался убедиться в этом лично.
У меня на заставке стоит кусочек нашей переписки с Марсом, когда он пожелал мне спокойной ночи, назвав малышом.
Мы не знаем, какая у нас разница в возрасте, но он почему-то упорно считает меня маленькой. Я ругаюсь на него за это, но все равно каждый раз расплываюсь в глупой улыбке, увидев в новом сообщении «малыша».
— Эй, есть кто? — мой вынужденный сосед по лифтовой камере лупит кулаком по двери, и я вздрагиваю от слишком громкого звука.
Неужели ему не больно? Или это алкоголь притупляет все чувства?
Никогда не пробовала что-то крепче кефира, потому что не хочу стать похожей на собственную мать. Я люблю ее, но устала бороться за собственную жизнь в квартире, доставшейся нам от бабушки.
Последней каплей стала попытка изнасилования, когда один из ее собутыльников снес замок на моей двери ночью и ввалился в комнату с ножом. У меня шрам остался чуть ниже ребер с правой стороны, а маме было плевать. Она предложила мне пластырь и щедро налила рюмку водки, чтобы «меньше болело».
— Прошу сохранять спокойствие, — из динамиков на панели раздается механический голос. — Мы уже в курсе проблемы и постараемся быстрее перезапустить систему. Подождите, пожалуйста, какое-то время.
— Сколько? — рычит мужчина в пустоту.
— Около пятнадцати минут. Возможно, чуть дольше. Приносим извинения за неудобства.
— Смело можно умножать на два, — произносит он с недовольством уже в мою сторону. — Апельсинами поделишься? Жрать хочу, сил нет.
— Они же грязные, — бормочу я растерянно.
— Я на них поплюю и об кофту вытру. Будешь? — он протягивает мне бутылку и усмехается, когда я резко начинаю мотать головой из стороны в сторону. — Неужели правильная такая?
— Мне просто нравятся коктейли.
Легче признаться, что ты не любишь какой-то вид алкоголя, чем объяснять, почему не пьешь вообще.
На удивление он понимающе кивает, забирая у меня из руки протянутый апельсин, и садится на пол, привалившись к одной из стен спиной. А я так и продолжаю переступать с ноги на ногу на месте.
— Извините. Не стоило вас бить.
— Хватит уже бесить меня этим выканьем, мелочь. Мне даже тридцати еще нет.
— Нет? — удивляюсь
— На сколько лет я, по-твоему, выгляжу? — с интересом спрашивает мужчина, варварски расправляясь с моим апельсином.
— Тридцать пять? — озвучиваю свою первую догадку.
Он действительно кажется мне очень взрослым. А борода в совокупности с усталым взглядом только добавляет возраста.
— Спасибо, блять, что не сорокет, — хмурится, вгрызаясь в сочную мякоть.
Да кто вообще так апельсины ест? Еще и влажные салфетки на него тратить придется.
Теперь мне интересно, сколько ему на самом деле. Но спросить я не осмеливаюсь. Мне вообще лучше держаться в стороне от него. Легенда с тем, что он живет в этом же доме, конечно, складная, но его ключи могут быть и от совсем другой квартиры.
А на попятную он пошел, потому что потерял преимущество неожиданного нападения. Лифт застрял, и ему не удалось бы скрыться просто так с места преступления.
— Стоять не устала еще? На коленки присесть не предлагаю, но места еще много, — нагло ухмыляется он, ощупывая взглядом мою фигуру. — Слушай, мелочь, а тебе самой сколько лет?
— В-восемнадцать…
— И правда маленькая еще. Ладно, не боись, трогать не буду. Было б тебе хотя бы двадцать.
Через двадцать минут давящей тишины снова раздается этот противный голос из динамиков. Нас предупреждают, что сейчас погаснет свет на пару секунд, и просят не пугаться.
— Пугаться будете вы, когда я с вашей шарашкиной конторы стрясу моральную компенсацию, — огрызается не-маньяк, а я вдруг понимаю, что мы так и не познакомились.
Еще через три минуты железная кабина вдруг приходит в движение и открывается на нужном этаже. Подхватив рюкзак с пола, я вылетаю из лифта, опасаясь какого-нибудь нового замыкания.
Оборачиваюсь лишь у двери, потому что спину как-то странно жжет. Мужчина, привалившись к стене плечом, наблюдает за моими попытками дрожащими руками попасть в замочную скважину.
— Помочь? — хмыкает, отталкиваясь и спеша ко мне.
Именно в этот момент ключ как по маслу входит в отверстие. Я быстро проворачиваю его и скрываюсь в квартире, сердце бешено стучит из-за выброса адреналина. Мысль о том, что я могла бы стать жертвой преступления, до сих пор не отпускает.
Достаю телефон, на котором уже появился интернет, и захожу в чат.
Марс печатает…
Печатает, печатает и…пропадает. Огонек снова становится красным. Это значит, что он вышел из сети.
Глава 2
Ник
Когда маленькая сопля дает тебе больше тридцатки при фактических двадцати шести в паспорте, стоит задуматься, где твоя жизнь свернула не туда.
Я разглядываю свою рожу в зеркале и в принципе мысленно соглашаюсь с ней. Пора завязывать бухать, бывшая явно того не стоит. Беру в руки триммер и в несколько быстрых движений избавляюсь от нежелательной растительности. Зарос я знатно конечно за это время.