Солнце Калифорнии

Маккей Эмили

— Ради бога, вот только этого ремесленничества мне не хватало, — раздраженно пробормотала она. — Не надо никого мне присылать. Постараюсь уложиться. Но ничего не обещаю.

— И на том спасибо, — подвел итог Джек.

— Вы, Хадсоны, умеете загнать человека в жесточайшие рамки, — прокомментировала Сэс.

— Я бы мог загладить вину тем, что пригласил бы тебя поужинать вместе… как-нибудь, — сказал он и спешно удалился, оставив ее на пороге собственного дома в растерянном недоумении.

Когда Джек совершенно скрылся из виду, Сэс не придумала ничего лучше, кроме как вернуться в дом.

—

Кто этот дядя, мамочка? — строго спросил ее Тео, наблюдавший встречу через кружево занавесок на окне.

— Да так… один надоедливый господин, — утомленно ответила она.

— Простите, я не могла оторвать его от окна, — объяснила няня.

— Ничего страшного не произошло, Мария.

— А ты его знаешь? — допытывался сын.

— Не очень близко, дорогой, — ответила она.

— А он еще придет? — выяснял Тео.

— Надеюсь, что нет, — совершенно искренне ответила ему мать.

— И я тоже, — покивал мальчуган.

— Почему так? — удивилась мать.

— Он расстроил тебя. Я его не люблю, — ревниво объяснил малыш.

Джек вошел в гостиную особняка Хадсонов, которая в будни и выходные служила то залом заседаний, то артистическим салоном, а теперь против обыкновения пустовала.

— И где же люди? — с удивлением развел он руками.

— То есть? — парировала удивление Лилиан Кольбер.

— Я думал, ты пригласила Сэс на семейный ужин.

— Пригласила, — кивнула бабушка.

— Ну и где же все? — с ударением на каждом слове повторил свой вопрос внук.

Бабушка любила демонстрировать свою власть и делала это при каждом удобном случае. Вот и теперь она не торопилась с ответом, считая негожим королеве отчитываться перед подданным.

По мере продолжения паузы нервозность Джека возрастала. Так обычно случалось в детстве, когда его, шкодливого мальчишку, после каждой оплошности она буквально прогоняла через жернова разительно переменившегося отношения и подчеркнутой отчужденности, так что он вынужден был сам идти к бабушке с повинной, сознаваться во всех проступках и молить о прощении, лишь бы прекратить эту изощренную пытку молчаливым укором.

С незначительными изменениями эта практика сохранилась и до последнего времени. Так что Джек не на шутку струхнул, увидав горделиво приподнятую левую бровь своей бабушки и в который уже раз натолкнувшись на несокрушимую стену молчания.

На этот раз она еще и выразительно вздернула подбородок, а Джек принялся лихорадочно соображать, какие конкретно претензии назрели у нее на его счет. Таковых могло оказаться немало. Безукоризненным поведением он никогда не отличался.

Но Джек набрался смелости и посмотрел на бабушку вопросительно.

— Я еще обдумываю кое-что, — неопределенно проговорила она.

— По поводу? — попытался уточнить внук.

— Все мы Хадсоны и все работаем вместе, — произнесла она и взглянула на Джека: — Или ты со мной не согласен?

— Согласен полностью, — отозвался молодой человек.

— Я всегда считала, что если мы — одна семья, то обсуждать вопросы соблюдения этического кодекса незачем. Что скажешь, мой милый мальчик?

— Я… не совсем тебя понимаю, бабушка, — сбивчиво пробормотал он.

—

Не понимаешь? Странно… Я тут на днях подсчитала, что уже более трех лет не видела Шерил Кэссиди в стенах этого особняка. Более трех лет она не присутствовала на семейных торжествах, ужинах и подобных сборах. Это достаточно большой срок, тебе не кажется? И этому наверняка есть какое-то вразумительное объяснение, которое для меня однако остается совершено недоступным. Ты не находишь это странным, Джек? Вот я и подумала, может быть, тебе, Джек, это известно?

Он отрицательно покачал головой.

— Почему ты пятишься, дорогой? — тихо спросила его Лилиан, хотя он неподвижно застыл на одном месте.

— Я не пячусь, бабушка, — нервно сглотнув, попытался возразить он.

— Нет, ты именно пятишься, — настаивала она. — Ты уже в Калькутте, дорогой. Что заставляет тебя скрываться в такой дыре?

— Лилиан, ты бредишь, — придал силы своему голосу Джек. — Ты не могла бы хоть раз объясниться прямо?

— Если бы я имела такую непрактичную привычку, как чистосердечность, то не владела бы и половиной той информации, которой оперирую, — добродушно рассмеялась она на его возглас возмущения. — Но я деловая женщина и не могу позволить себе такой роскоши, как откровенное общение, даже если мне этого очень хочется. Но пусть это признание останется строго между нами, милый мой мальчик, — доверительно прошептала она, проведя тонкой рукой вдоль руки Джека, и тотчас радушно воскликнула, глядя через его плечо: — А вот и наша малышка Сэс, которую мы так давно не видели. Джек, пойди, освежись перед аперитивом, — велела бабушка, и туман нависшей над ним опасности наконец рассеялся. — Да поторопись, скоро накроют к ужину! — весело бросила она ему вдогонку.

Джек вздохнул с облегчением. После холодного душа бабушкиных аутодафе все препоны и трудности начинали казаться ему сущим пустяком.

Он кивнул Сэс в знак приветствия и оставил женщин одних.

— Я тут подсчитала, как давно ты не навещала свою старую Лилиан, — добродушно сказала мадам Кольбер.

Для каждого из окружения у нее был свой безошибочный подход. Оставалось лишь изумляться тому, с какой стремительностью она переключалась с одной волны на другую в зависимости от цели и окружения. Джек бесконечно уважал свою бабушку, но сколько он ни наблюдал за ней, сколько ни предпринимал попыток угадать ее секрет — тот беспроигрышный алгоритм, которым она пользуется в своей деловой и бытовой жизни, — ему это так и не удавалось. Лилиан ускользала от него, как и ото всех, кто ее знал.

— Рада быть здесь снова, — мило, но сдержанно ответила Сэс.

— Дорогая, ты чудесно выглядишь. Но в твоем возрасте это и не удивительно.

— А вы выглядите потрясающе в любом из ваших возрастов, Лилиан, — улыбнулась ей в ответ девушка.

— Да, с каждым годом этих возрастов у меня становится все больше и больше, — не без гордости отозвалась мадам Кольбер, давая понять, что ценит нетривиальные комплименты.

Сэс улыбнулась еще шире.

Лилиан предложила гостье присесть, а сама решила разлить по бокалам аперитив. Пожилая дама любила продемонстрировать свои неистребимые светские навыки и неподвластную времени грацию.