Солнце моё золотое
Шрифт:
Много лет назад, когда в двух соседних семьях в один день родились два мальчика, отцы их, Иван и Пётр, на радостях напились местного, деревенского первача так, что вечером, приехав к окнам родильного дома в райцентре, они тут же под окнами и заснули на скамейке, обняв друг друга, даже не успев увидеть своих сынков. Проснувшись рано утром следующего дня и похмелившись остатками вчерашнего первача, они зареклись и пророчили своим только что родившимся наследникам преданную и беззаветную дружбу на всю начинающуюся жизнь. С тем вернулись домой и всю неделю, пока их наследники похмелялись материнским молоком, их отцы от души желали им крепкого здоровья и долгих лет жизни, истребляя при этом все запасы ненавистного им деревенского напитка в сорок с лишним градусов, приготовленного
На парном деревенском молоке да на яичнице из яиц домашних кур, пацаны росли здоровенькими сорванцами, и родители не заметили, как они выросли крепкими бугаями буквально на глазах, закончили школу со средними показателями в учёбе и поведении, отслужили в армии и, к радости родителей, в особенности – отцов, вернулись в отчий дом в деревню поднимать уровень деревенской жизни до городских масштабов в культуре и доходах. Немного погуляв, парни одновременно влюбились в одну и ту же девушку и пробежала между ними тогда черная кошка. Началась холодная война. Как-то друзья даже схватились за грудки друг друга и готовы были биться в кровь, но вовремя опомнились и договорились решение вопроса делегировать самой жертве любви и Света выбрала более солидного Колю. Обида у Ивана прошла быстро и сам вскорости приглядел себе невесту. Свадьбу друзья решили сыграть подряд через неделю после Коли со Светой, потому как свидетелями выступали друг у друга. Спустя год, став отцами семейства, они вместе построили дома прямо напротив дуг другу через дорогу и всю жизнь прожили в дружбе и радости, вырастив и обучив детей, помогая становиться им на ноги. С годами улетели все птенцы из гнёзд своих и бросили своих отцов в одиночестве. Небеса одну за другой забрали и жён их любимых и два старика окончательно осиротели. Правда, дочь младшая Ивана, Ирина, живет недалеко, в райцентре, работает врачом в районной больнице. Поговаривают, что она очень хороший врач. Вот к ней мы сейчас и направим нашего Петровича.
С газетой в руках с очками на носу, несколько удивлённый, Иван, не успев даже выйти на крыльцо, прямо с порога начал ворчать:
– Чего ты кричишь на улице, как не родной, Петрович! Ни свет ни заря! Дома я, дома. Проходи в дом.
– Тут такое дело, Иван… Даже не знаю, как сказать…Ирка приехала? Выходной сегодня – может приехала? – в последний момент Петрович передумал похвастаться новым знакомством, – а вдруг это в самом деле были галлюцинации.
– Приехала. Тебе зачем?
– Показаться хочу ей. Давление проверить, пульс … Что-то плохо мне, – Петрович только теперь поднял голову и посмотрел на Ивана. Тот остановился и удивлённо уставился на соседа.
– Ну-ка, ну-ка, покажись мне…О-о-о, Петрович, да на тебе лица нет, – заболел, что ли?
– Может и заболел. Что-то не важно себя чувствую. Голова кружится. Что-то мерещится.
– Ну, проходи. Мы как раз завтракать собираемся. Чаёк попьешь с нами.
–Да нет, Иван, не до чаю мне. Пусть бы Ирина проверила.
– Я понял. Пошли в дом.
Петрович мучился: всё думал о том, рассказать Ивану про знакомство или нет. Он сел за стол и ушёл в себя. Иван открыл дверь в соседнюю комнату и позвал дочь:
– Ириш, выйди сюда. Аппарат свой прихвати. Петрович чё-то захворал, говорит. Давление померь ему.
– Доброе утро, дядя Коля! – Ирина вышла в длинном шёлковом халате на ходу поправляя волосы.
– Доброе, Ирина! Как хорошо, что ты приехала. Есть у тебя это штука, давление что мерить?
– Есть. Я его всегда с собой ношу. Садитесь сюда, – расположившись на диване, Ирина стала замерять давление Петровичу.
– Это правильно, Ирина, что носишь с собой. Хороший ты врач. В деревне много стариков, – мало ли что…
– Немного повышена у Вас давление,
Иван оторвал голову от газеты и удивлённо спросил:
– Петрович, ты что это, принял что ли вчера? Ты же вроде не увлекаешься.
– Да я это… Своего, домашнего. Чтоб спать спокойно. Погода эта достала…Но я немного. Пару стопок.
– Дядя Коля, в вашем возрасте даже пару стопок не хорошо, – Ирина и как врач, и как дочь всегда была ярым врагом алкоголизма в семье и политика эта распространялась и на Петровича, ввиду его пожизненной дружбы с её отцом. У Ивана была своя политика в этом щепетильном для мужчин вопросе, поэтому они с дочкой стали неформальными оппозиционерами, которые, впрочем, никогда не доводил их до серьёзных разборок. Поцапаются и каждый остаётся в своём мнении. И теперь вот Иван почти не обращает внимание к словам дочери, а цапается просто по привычке.
– Нормально. Лучше уж пару стопок, чем пару таблеток. Лекарства, – это яд! А домашняя, – это натуральный продукт. Петрович, так может похмелиться надо! Давай, по сто граммов, и голова сядет на место.
– Папа!.. Ну что ты с утра! У нас дел полно! – напомнила Ирина спокойно.
– Так лечить же надо человека! – убеждённо парировал Иван.
– Не буду я, Иван. Не хорошо мне. Мерещится мне. Голова совсем съехалась, – Петрович был и не против пропустить хоть двести граммов, да только неудобно ему перед Ириной.
– Давление у вас немного прыгает, дядя Коля. Но это возрастное. Пульс нормальный… Может, успокоительное выписать Вам?
– Да не выписывать, доча, а наливать ему надо человеку успокоительные. Давай, Петрович, по рюмке, и – всё.
– Папа! Перестань! – Ирина стала уже возмущаться.
– Нет, Иван, не буду. Пойду, прилягу… Утомился я, может… Ну, надо же такому случиться… Иван, ты вчера смотрел новости? Что там? Живой ещё почтовый Президент? Штормит ещё Америку?
Петрович не зря спросил Ивана про новости. Иван в последние годы с головой ушёл в политику. Читает и смотрит всё и вся, сутками, не отрываясь от телевизора и газет, он в курсе всех событий в мире, наизусть выучил даже самые экзотические имена всех начальников государств отчего его в деревне прозвали профессором иностранных дел, чем он непременно гордится и, если что, всегда парирует: «Ты с кем споришь? Со мной, с профессором?» Ирина серьёзно озабочена сим его поведением, разговаривала, объясняла, что так можно и в психушку угодить, но у Ивана на сей факт своё мировоззрение, основанное на наличие в душе у него чувства сопереживания, что нельзя быть равнодушным, когда несправедливость творится в отношении к твоей Родине. Он всегда, когда излагает вопросы мировой политики, меняется до неузнаваемости, кричит, матюгается, стучит о стол, а иногда и швыряет газеты на пол. И на этот раз Иван сразу перешёл почти на крик:
– Да опять нам угрожают эти придурки санкциями! Чтоб руки им отсохли! Мир сошел с ума, Петрович! Мир обезумел. Сами убивают, взрывают, травят, а мы виноваты…
– Никак я не могу понять, Иван, чего они хотят.
– А что тут понимать, Петрович! Сломать нас хотят. Развалить страну. Выгнать хотят медведя из тайги! Но они замучаются пыль глотать!
– Папа, пожалуйста, не надо про политику. Опять давление у тебя поднимется.
– Нет, ты посмотри, Ириша, что они творят! Как тут можно спокойно! Врагами нас ещё объявляют. А всё от чего? Зависть! Ревность! Где же такое слыхано, чтобы в одной стране столько богатств! И лес, и нефть, и газ! Они у нас всё покупают, а ещё нас врагами объявляют!
– Империя! Могут себе позволить.
– Да никакая она не империя! На крови создали страну и на костях беззащитных индейцев плясали. Привыкли, что сдачу не дают. Не давали. Уже всё, прошло их время. Мы уже поднялись с колен, можем и по зубам врезать.
– А наши что говорят?
– Да ни хрена не говорят. Молчат. Или оправдываются. Вежливые, блин, люди. Мочить их надо, мочить! Даже в сортире мочить! Ядерный грибок им надо подкинуть! Я бы на месте Президента!.. – Иван увлёкся, впал в эмоции и Ирине пришлось его успокоить.