Солнце Моей Жизни
Шрифт:
Постепенно мои путешествия стали более тревожными. Периодически мне казалось, что кто-то гонится за мной во сне, а сердце стучало очень-очень быстро. Я не могла сделать глубокий вдох, и казалось, будто моё тело больше мне не подчиняется. Я проснулась в этом сметённом состоянии и почувствовала боль в искусанных до крови щеках. Что со мной происходит?
Я лежала, не открывая глаз, и попыталась восстановить в памяти события вчерашнего вечера. Но они никак не хотели выстраиваться в последовательную логичную цепочку. Я не могла понять, что случилось сначала, а
Я открыла глаза и попыталась сесть. Где я? Я лежу на большой двуспальной кровати. Напротив меня на стене висит огромный телевизор. Интерьер выполнен в стиле современного минимализма. Тут уютно и просторно, но я совершенно не помню, как здесь оказалась. Я смутно помню, как ехала куда-то. Но кто был за рулём? Лия? Кирилл?
Конечно, это был Кирилл! Иначе чья это квартира? Я силюсь вспомнить что-то важное из прошлой ночи. Образы мелькают перед глазами, отдаваясь болью в висках. Кирпичные стены, темнота, желание… О, чёрт! Я сама набросилась на него?! Серьёзно?!
Я же должна его ненавидеть! Я обещала себе, что больше никогда не позволю ему взять надо мной власть. И вот опять мы ходим по этому замкнутому кругу. Я поддаюсь на его соблазнение, он ловит меня, и я теряю остатки самоуважения. Внутри всё сжимается от нахлынувших воспоминаний. Помню, как первая поцеловала его. Кошмар! Залезла ему в штаны, встала на колени… Зажмуриваюсь от стыда. Какой позор! Да я практически его заставила. Он даже пробовал остановить меня. Недостаточно сильно, но всё же. Для такого негодяя это вообще подвиг. Но он должен был меня остановить. И конечно же, он этого не сделал. Глупо такого ожидать от человека, готового во всех подробностях описывать секс с женщиной для своих читателей. О, Боже! Вдруг он и сейчас что-то пишет? Вдруг, он это включит в свою новую книгу. Как он её назовёт? «Унижение»? «Месть»? «Расплата»?
Слёзы отчаяния подступили к глазам. И почему я всегда начинаю плакать, когда злюсь. Ужасное качество. Это делает меня слабой в глазах других людей, а в общении с Кириллом мне как раз не хватает твёрдости и силы духа.
Пока я вытираю слёзы концом одеяла, дверь в комнату открывается и заходит он. Я ощущаю панику и не придумываю ничего лучше, чем, завернувшись, спрятаться в одеяло. На мне сейчас его футболка, и я ищу глазами своё платье и туфли. Он переодел меня, пока я была в отключке? Что ещё он делал со мной?
— Привет. — Кирилл стоит у двери. Он в джинсах и без футболки. Я стараюсь не пялиться на его крепкие руки, покрытые татуировками.
Он скрестил их на груди, облокотившись спиной на косяк двери. Сейчас Кирилл кажется немного нерешительным, и эта его нерешительная уязвимость выглядит так… мило. Я гоню от себя эти мысли. Нет, я больше не дам ему запудрить себе мозги! Ему нельзя верить!
— Как ты себя чувствуешь? — он выглядит озабоченным.
— Нормально. — вру я, при этом моя голова раскалывается, а руки немного дрожат. Никак не могу унять эту навязчивую дрожь.
— Что ты вчера приняла? — голос
— Не знаю. — я пожимаю плечами, пытаясь казаться более уверенной и отвязной, чем есть на самом деле.
— И часто ты так развлекаешься? — Кирилл хочет выглядеть спокойным, но я вижу, как сильно он сжимает челюсти.
— Не твоё дело! — выпаливаю я. — Всё равно не чаще, чем ты!
Не знаю, зачем пытаюсь его разозлить. Наверное, это не самое умное решение, при условии, что мы сейчас находимся в его квартире. Кирилл ничего не отвечает, лишь проводит рукой по лицу и вздыхает.
— Что, если бы ты встретила кого-то другого вчера? — он говорит тихо, но я чувствую нарастающее напряжение в его голосе. — Что тогда? Ты понимаешь, что это небезопасно?
Даже страшно подумать, что было бы, если бы я нарвалась на преступников! Но сейчас меня больше раздражает его лицемерие.
— Да? И что было бы? — Я складываю руки на груди и с сарказмом продолжаю. — Может, этот человек воспользовался моим невменяемым состоянием в переулке? Или, может быть, похитил меня, отвёз на пустырь и заставил рыть себе могилу, угрожая пистолетом? — я закатываю глаза в притворном изумлении — Ах, да! Это же ты со мной сделал!
Кирилл теряет самообладание и кричит на меня:
— Ты сама во всём виновата! Какого чёрта ты тогда сбежала? Мне пришлось целый год тебя искать! — я вижу ярость в его глазах.
— Да ты мне выбора не оставил! Ты предал меня! Ты предал нас! — Я тоже больше не сдерживаюсь и ору на него.
— Это моя работа! — я с ужасом вижу, как его руки сжимаются в кулаки. — Я тебя предупреждал, что я, в первую очередь, писатель! Не могу не писать! Не могу! — он со всей силы бьёт кулаком в стену.
— Да мне плевать! — я встаю с кровати. — Плевать мне на твои книги! — я беру с прикроватной тумбочки лампу и кидаю в него. Мне хочется сделать ему больно. Лампа ударяет Кирилла в грудь и падает на пол. — Я думала, что между нами что-то настоящее, что-то интимное! А ты вот так просто выставил меня напоказ! Ты меня предал! Я ненавижу тебя! — вслед за лампой в него летит стакан с водой. — Ненавижу!
Слёзы застилают мне глаза. В порыве отчаянной ярости я подбегаю к нему и бью со всей силы в грудь, колочу до боли в костяшках пальцев. Он не защищается, просто ждёт, пока мой приступ пройдёт.
— Как ты мог? Как?! — рыдания захлёстывают меня. — После всего, что я ради тебя сделала!
Моё тело сотрясается от бешеной истерики. Мне хочется выплеснуть на него всю свою боль.
— Я же тебе доверилась, открыла свою душу. А ты… ты меня растоптал. — делаю ещё один удар и останавливаюсь.
Я чувствую, как силы покидают меня. Уже больше не бью его, мои руки упираются в его грудь, а тело сотрясают рыдания. Лицо Кирилла сейчас выглядит так, будто ему и правда больно, но это не физическая боль, а, скорее, душевная. Мне странно видеть его таким. Искренним, уязвимым. Я не знаю, правда ли он это чувствует, или это лишь очередная маска. Вдруг Кирилл накрывает мою руку своей и тихо произносит: