Солнце на стене
Шрифт:
Потом я отправился искать Олю. Поднялся на Крепостной вал — ее не видно. Сквозь снежную свистопляску проступил блеск воды. Смутной громадой вырисовывался вдалеке бетонный мост. Красные и белые огни сновали по мосту взад и вперед.
Лыжный след уходил вниз к реке и назад не возвращался. Спустившись, я увидел Ольгу. Обхватив руками колени, она сидела на берегу и смотрела на воду. Без платка, спина в снегу. Рядом валяются палки и лыжи. Она повернула голову — копна волос колыхнулась — и сбоку посмотрела на меня.
Я сел рядом и стал смотреть
— Я никак не могу уловить тот момент, когда снежинка тонет, — сказала она. — Это, наверное, оттого, что их очень много, настоящее столпотворение.
Волосы у Оли каштановые и удивительно густые.
— Вы не туда смотрите, — сказала она.
У нее красивый голос с множеством самых различных оттенков. Сейчас в ее голосе звучали грустные нотки. Она умолкала, и казалось, что ее голос все еще негромко звучит, как в лесу эхо. И я снова ждал, когда она заговорит. Я с трудом удерживался от желания потрогать ее красивые волосы или хотя бы положить ладонь на плечо. Но я сидел и не двигался.
Она снова сбоку, как птица, взглянула на меня и, помолчав, сказала:
— Завтра утром проснемся, а снега уже не будет. Будут мутные лужи. И грязь. Мне жаль, что снег растает. А вам?
— Мне не жаль, — сказал я.
— Я люблю зиму.
— А я лето.
Она с интересом посмотрела на меня.
— Вы странный парень, Андрей, — сказала она. — Вам, наверное, с девушками не везет?
— Они бегают за мной.
— А вы за ними?
— За некоторыми, — сказал я.
Мне все больше нравилась эта девушка. Как только спрыгнула с автобуса и я ее увидел, она мне сразу понравилась. Я не думал о ней, но во мне после той встречи поселилось какое-то непонятное беспокойство. Вспоминал нашу встречу на автобусной остановке, вспоминал ее голос, глаза… А потом вторая неожиданная встреча. Две звонких оплеухи… Это были первые оплеухи, заработанные от девчонки.
Обычно я разговорчив с девушками, а тут разговор не клеится. Мне не хочется говорить.
Я бы с удовольствием помолчал и послушал ее. А говорить что-то надо, а то ей станет скучно, заберет свои лыжи-палки и уйдет. Черт бы побрал эти первые встречи с незнакомыми девушками! Они молчат, присматриваются, а ты лезь из кожи, показывай свой интеллект. Иначе твоя песенка спета.
— Оля… — Я взял ее за плечи и повернул к себе. Большие серые глаза с насмешливым любопытством смотрели на меня. И все наспех придуманные слова, которые уже вертелись на языке, вдруг показались ненужными.
— Все, что ты хочешь сказать, Андрей, и все, что я тебе отвечу, — все это старо как мир… Посмотри, как медленно падает снег. Он так же падал с неба до нас и будет падать, когда нас не станет…
— Как мрачно, — сказал я.
— Как все чисто и бело вокруг. Твои гномы поселились на нашей планете…
— Ну их к черту, гномов, — сказал я и придвинулся к ней ближе.
Она сгребла ладонями снег с земли, скатала в ком и протянула мне.
— Это тебя остудит, — сказала она. — И еще то, что я сейчас скажу… Есть на свете один человек. Он живет в этом белом городе. Он для всех невидимка. И только я знаю, что он делает вот сейчас…
— Интересно, — сказал я.
— Помолчи, пожалуйста… Этот человек сейчас стоит у окна и, раздвинув шторы, смотрит, как падает снег… Он в замшевой куртке с большими пуговицами. У него покрасневшие, усталые глаза. На лбу морщины. За его спиной — письменный стол, зажженная лампа, книги. Вот он достает из куртки сигареты, блестящую зажигалку и закуривает… Этот человек все делает красиво.
Она замолчала. Глаза широко раскрыты, смотрят прямо перед собой. И сейчас они не насмешливые, а задумчивые.
— И это все? — спросил я.
— Мне бы хотелось хотя бы минуту постоять рядом с ним, — сказала она.
— С невидимкой?
— Да.
— Я читал Уэллса, — сказал я, — и знаю, как бороться с невидимками.
— Это бесполезно, — сказала она. И голос ее мне на этот раз не показался таким уж чарующим.
— Вставайте, — грубовато сказал я. — Простудитесь!
Она быстро взглянула на меня и послушно поднялась. И снова глаза ее стали насмешливыми. Подставив ладони, она улыбнулась и сказала:
— А снег-то кончился…
Я ничего не ответил.
Мы молча дошли до ее дома. У подъезда я отдал ей лыжи.
— Такой вечер угробил, — сказал я. Мне хотелось ей досадить, но не тут-то было.
— Я с удовольствием покаталась, — сказала она. — Это был прекрасный вечер…
Засмеялась и ушла. Я увидел ее тень в лестничном пролете. Тень еще раз мелькнула и пропала. Откуда взялся этот невидимка в замшевой куртке?..
Я с сердцем сорвал с шеи галстук. Идиот несчастный, зачем напялил? Галстуки я не любил и надевал лишь в самых критических случаях.
Я размашисто шагал по белому тротуару. На улицах зажглись фонари. Над высоким зданием кинотеатра ядовито сияла неоновая надпись «Спутник». За поворотом пыхтел, фыркал автобус. Я не стал его ждать и зашагал к мосту.
На площади Павших Борцов увидел маленькую лохматую собачонку. Я узнал ее и остановился. Собачонка обнюхала мой ботинок, сверкнула веселым блестящим глазом и засеменила впереди.
— Лимпопо, — позвал я. Собачонка оглянулась, помахала коротким хвостом и побежала дальше. А где же старичок в белых валенках, который назвал меня Сережей?
Скоро появился и старичок. На голове вязаная шапка с козырьком, такие носят лыжники. Старичок, моргая, смотрел мимо меня на улицу.
— Где ты, Лимпопо? — спросил он, озираясь. В руках у него была авоська с длинным батоном.
Лимпопо стоял на краю тротуара, сверля двумя коричневыми бусинками кошку, которая, вздыбив шерсть, выгнулась дугой на той стороне улицы. Мимо проносились машины. Лимпопо воинственно тявкнул и, задрав куцый хвост, храбро бросился вперед. Я услышал горестный возглас старичка. Прямо на черный мохнатый мячик надвигалась красно-желтая громада автобуса.