Солнце поднимается на востоке(Документальная повесть)
Шрифт:
Шверер очень рассчитывал на эту поездку. Он знал, что, не добыв от Тамары никаких дополнительных сведений, ему лучше совсем не возвращаться в Алексеевку. В последнее время партизанские диверсии в районе становились все более дерзкими. Был сожжен еще один продовольственный склад, партизаны пустили под откос несколько направлявшихся на фронт эшелонов. Подпольный райком незримо властвовал надо всей территорией его, Шверера, района. И сломить сопротивление этой упрямой, сделанной из железа и камня русской было единственным шансом подполковника
О готовящейся высадке диверсионной группы уже знают там, наверху, из показаний Жуковой. Если Шверер прозевает ее именно сейчас, накануне нового наступления, если он позволит русским диверсантам орудовать в тылу немецких войск, ему этого не простят. Тогда останется только одно — пустить себе пулю в лоб…
Тамара остановилась у сломанной березы.
— Я устала, я должна отдохнуть, — тихо сказала она. Говорить громко Тамара не могла: нестерпимо болел искусанный во время пыток язык.
Шверер ударил хлыстом по голенищу сапога.
— Пять минут, не больше.
Тамара опустилась на засыпанную листьями землю. Грустные запахи увядающего леса окружили ее. Прощально пахла жухлая, свернувшаяся от холода трава.
Тамара легла на спину. Деревья стали необычно высокими и тонкими. Серыми сумерками мглилось далекое небо. И вдруг до ее слуха долетел знакомый, но уже почти совсем забытый звук — скупая журавлиная песня.
Тамара подалась вперед всем телом, но боль, возникшая, как удар ножа, в перебитых, переломанных суставах, заставила снова упасть на спину. Тамара начала искать в небе птичью стаю. Вот он — треугольник журавлей, улетающих в далекие, теплые, ласковые южные края…
— Встать! — раздался сверху голос Шверера.
Тамара с трудом поднялась. Кружилась голова, горело тело. Закусив губу, Тамара побрела вперед.
Она шла еще целый час. Сгущались сумерки, становилось холодно. Наконец Тамара остановилась на дне неширокой пади. Будто вспоминая что-то, она обвела взглядом деревья. Фашисты стояли позади.
— Ну, что? Где парашют? — нетерпеливо спросил Шверер.
Тамара повернулась к нему.
— Нет, это не здесь. Надо идти дальше.
Прошло еще полчаса. Стало совсем темно. В двух шагах ничего не было видно. Шверер и Банфельди достали карманные фонари.
Тамара остановилась на поляне, окаймленной чуть белевшими в темноте березами.
— Где-то здесь, — прошептала она.
Солдаты начали копать землю. Шверер пристально наблюдал за ними. Банфельди не спускал глаз с Тамары.
Она сидела на куче мокрого валежника, равнодушно глядя на шевелящиеся в темноте фигурки солдат.
Прошел час…
Отделившись от группы солдат, к Тамаре шагал Шверер.
— Что это за комедия? Где парашют? — зашипел Шверер ей в лицо.
Тамара встала.
— Простите, я, кажется, ошиблась. Так болит голова…
Удар
— Не увлекайтесь. Она может сдохнуть.
…Придя в себя, Тамара увидела, что сидит, прислоненная спиной к дереву и привязанная к стволу ружейным ремнем. Гитлеровцы стояли рядом.
— Надо уходить к машинам на дорогу, — говорил Банфельди. — Не исключено, что эта тварь могла завести нас в логово партизан.
— Вы трус, Банфельди, — оборвал его Шверер. — Мы останемся здесь. С утра возобновим поиски. Она уже сломлена и завтра покажет, где спрятан парашют. А партизаны если и есть в лесу, то только не в этом. Здесь им нечего делать.
Фашисты развели небольшой костер и, скорчившись, уселись вокруг него. Был выставлен пост. Изредка кто-нибудь из солдат отходил от костра, шел к Тамаре. Девушка делала вид, что сознание все еще не вернулось к ней.
— Сердце еще бьется, — сообщал солдат, вернувшись к костру.
Когда к ней подошел солдат по фамилии Шпирк, Тамара открыла глаза. Она замечала, что Шпирк иногда бросал на нее участливые взгляды и поэтому решила с вопросом обратиться именно к нему.
— Какое сегодня число? — тихо спросила Тамара.
Шпирк испуганно оглянулся на сидящих у костра и показал на пальцах. Тамара улыбнулась, слабо кивнула головой — она поняла.
Тамара посмотрела вверх. Черное небо над головой было усыпано звездами. Они мигали, гасли, а потом зажигались вновь… Да, теперь можно быть спокойной. Именно до этого числа должна была она продержаться…
«Сейчас ребята, наверное, надевают парашюты, в последний раз проверяют оружие, взрывчатку, снаряжение, — думала Тамара. — Вот уже получены последние указания — сказано то, что всегда говорится перед самым вылетом — пароли, явки, связи…»
Где-то высоко в небе послышался гул мотора. «Они? Нет, вряд ли. Они полетят в обход, чтобы спутать врага. Сейчас ребята сидят в кабине, по стенкам. Каждый думает о самом дорогом, самом сокровенном. Задание очень серьезное. В эту ночь им предстоит приземлиться на занятой врагом земле…»
Да, именно в ту самую ночь, когда Тамара, привязанная ружейным ремнем к дереву, сидела в лесу, именно в ту ночь должна была произойти выброска той самой группы разведотдела Брянского фронта, за которой охотился Шверер.
Если бы подполковник Шверер умел читать чужие мысли на расстоянии, то он, узнав, о чем думает Тамара, вскочил бы как ужаленный со своего теплого места у костра и стремглав помчался к дороге, к машинам, а оттуда — на северо-запад, за много километров от этого костра, туда, где сейчас бесшумно один за другим опускались на окутанную ночной мглой землю ребята из особой группы разведотдела Брянского фронта. Но подполковник Шверер не умел читать чужие мысли. И поэтому он сидел у костра, грея над огнем руки.