Солнце в крови
Шрифт:
– Какая тема? – спросил Андреас.
– Вольная. Я написал о нашей школе!
– Благодарю, – Андреас был растроган. – Саша, клубники хочешь?
– Не-а! У нас была сегодня. Папа принес корзинку, я все съел, живот болит.
– Понятно. Я спросить хотел: как с твоими майскими каникулами? Мама позвонила?
– Нет, – скучно ответил Саша.
– А ты ей?
– Она недоступна.
– Не говорила, может, уехать куда-то собиралась? По делам?
– Ничего такого она мне вообще не говорит. Ей всегда некогда.
– Ладно, не расстраивайся, еще позвонит. – Андреас направился к выходу.
– А я и не думал расстраиваться, –
Андреас ехал домой, ругая себя нещадно. Он прекратил свои бесплодные расследования. Это смешно. А мамаша Павлова могла уехать куда угодно и с кем угодно. И бывшему мужу сообщать она не обязана. Никому не обязана. Она явно из категории дам «нет проблем».
Он подъехал к своим воротам, издалека увидел… И глазам своим не поверил. Только когда вышел из машины и дотронулся до руки Оксаны, которая смотрела на него молча, не здороваясь, он поверил в то, что это она. Она к нему приехала!
– Не ожидал, – улыбнулся он своей дежурной улыбкой. – Какими судьбами вы вновь в наших краях?
– Я приехала к вам, – просто сказала Оксана. – Можно мне войти?
Он пропустил ее в калитку, загнал машину в ворота, достал продукты, сказал:
– А я так и не понял, к чему клубнику купил, которую не люблю. Надеюсь, вам понравится.
– Мне понравится, – Оксана не приняла легкий тон, она явно была настроена решительно. – Вы можете со мной поговорить насчет Урсуса?
– Я вроде все сказал… Но проходите, поговорим, конечно.
Они вошли на кухню. Андреас выкладывал продукты, поставил варить кофе, помыл клубнику.
– Вам с сахаром?
– Да. И со сливками, если есть.
– Нет, – растерялся Андреас. – А с молоком можно? Оно настоящее, деревенское, соседка одна приносит.
– Можно.
Оксана съела мисочку клубники с молоком и сахаром, выпила чашку очень крепкого кофе – такой заказала. Андреас сидел напротив и смотрел на нее. Сегодня она была в джинсах и синей водолазке. Ему очень хотелось ее сфотографировать. Сделать большой художественный портрет. Он умел снимать практически профессионально, как-то сам по себе этот талант проявился. А такой девушки он никогда не встречал.
– Я приняла решение, – твердо сказала Оксана, промокнув губы салфеткой и отодвинув чашку. – Просить вас о том, чтобы вы разрешили мне несколько раз приехать к Урсусу, покормить его, погулять. Он привыкнет ко мне, и я его заберу. Подождите, – она не дала ему открыть рот для возражений. – Ему будет хорошо у нас. Вы ведь хотите, чтобы ему было хорошо? У нас отличные условия, большой сад, бассейн, прислуга…
Андреас чуть заметно поморщился, словно от боли.
– Оксана, я не подвергал сомнению вашу информацию об условиях. Я говорил о чувствах, понимаете? О чувствах спасенного мною пса, который сейчас доверяет только мне, и о моих. Я люблю его. Я знаю, как ему помогать и дальше.
Он сказал это и с ужасом заметил, что синие – в цвет водолазки – глаза Оксаны расплываются в слезах.
– Господи, – выдохнула она. – Я все не так сказала. Получилось, как у полной дуры. Я мучаюсь. Я хочу его забрать. Мне кажется, что моя жизнь с ним изменится. Я недавно вышла замуж, пока ни к чему не привыкла, мне хорошо, конечно, только смысла в моей жизни нет… Опять я все не то говорю.
– Отлично ты говоришь, – уверенно сказал Андреас. – Ты понимаешь, Оксана, у нас с Урсусом одна спальня на двоих. Там же ванная. Я, пожалуй, сейчас переведу его на террасу, дам мяса… Ты приехала. Сама! Я сижу и думаю, что такой шанс, такое счастье может свалиться на мужика раз в жизни. Я сегодня тебя не отпущу. А завтра ты можешь обо мне не вспоминать. Это уже не важно.
Они оба одновременно встали и посмотрели друг другу в глаза. То, что между ними произошло во время этого взгляда, было крушением всей прошлой жизни – его и ее, и рождением новой. Это было великой тайной, изменой всему свету, разрушением границ. Оксана столько дней пролежала под палящим солнцем, а солнечный удар случился только сейчас.
Глава 11
Аня добиралась до Москвы двумя автобусами и электричкой. На ней были новые «парадные» джинсы, которые с трудом натягивались, но она в них казалась тоньше комариного писка. Она вообще выглядела невесомой, не совсем реальной с этими белыми волосами, темными тревожными глазами, в легком открытом блейзере, под которым был крошечный бюстгальтер, не поддерживающий грудь, а намекающий на ее нежное присутствие. И сразу с вокзала она поехала на метро к театру, где через два дня начнется конкурс «Красота по-русски». Вход ей преградили два квадратных охранника.
– Пропустите, пожалуйста, меня быстрее. Марго ждет. Наверное, она не успела вас предупредить.
– Че за дела? – удивился один.
– Позвони Марго, спроси, – лениво ответил второй.
– А оно мне надо? – задумался первый.
– Да пусти ее. Она – не шахидка, ей не на что пояс этот цеплять, – хохотнул второй.
– Не на что – точно, – заключил первый. – Я удивляюсь, как они такими ногами ходят и они у них не ломаются.
– Я просто вставила в них стальные спицы. По всей длине, – приветливо улыбнулась Аня. – Если вмажу, главное – выжить. Но детей не будет. Это я не о вас говорю, это я просто рассказываю, как трудно сейчас девушке по улице пройти. А вы мне нравитесь.
Охранники расступились, изумленно глядя Ане вслед.
– Ты ей веришь? – спросил первый.
– Все может быть. Я кино видел, как им эти несчастные ноги пилят и молотками штыри забивают. Главное, они все больные на голову. Лучше не связываться. Тут она права.
Аня огляделась в фойе, сориентировалась. На стенке висел список руководства и номера кабинетов. Маргарита Терентьева, владелица конкурса, сидела на втором этаже в кабинете худрука. Мероприятие было настолько выгодным для театра, что он съехал во временное помещение, сдав свое в аренду. Аня нашла кабинет, постучала и, не дожидаясь ответа, рывком открыла дверь. На нее из-за большого письменного стола уставилась крупная пучеглазая женщина с каким-то странным ртом. Почему-то у Ани ее рот вызвал ассоциации с морепродуктами. Что-то бесформенное и расплывшееся. Интересно, как она заговорит этим?
– Доброе утро, Маргарита Вениаминовна, – четко проговорила Аня, прошла к столу и села перед хозяйкой.
– Какая я тебе Вениаминовна? – Заговорить у Марго получилось, но слова произносились под пришлепывание губ и шипение из-за неправильного прикуса. – Я – Валерьевна! Мало того, что все с улицы сюда прутся, так еще имя не могут запомнить. Тебя кто пустил?
– Меня пустили охранники, Марго. Можно так, чтобы не путаться? А если бы не пустили, ты бы осталась без охранников.
– Ты – сумасшедшая? – Марго немного помедлила, подумала и уточнила: – А ты от кого?