Солнце в окнах
Шрифт:
Кофе был выпит, откладывать мысли о возникшей проблеме дальше было некуда. Элька уныло задумалась о бухгалтерии. Накоплений у неё не было, от зарплаты осталась сумма, на которую можно было жить примерно месяц, если экономить. Репетиторство? Преподаватели брали учеников для подготовки в ВУЗы и художки обычно осенью и потом занимались с ними до лета. Символические алименты выглядели скорее насмешкой. Бывшего мужа, просить – не вариант, ей сразу вспомнились те считанные случаи, когда она обращалась к нему после развода. Иногда ей казалось, что сумей он убить её без последствий – не сомневался бы не минуты. Да чёрт с ним… И всё-таки, надо что-то быстро придумать. Оплату квартиры надолго отложить не удастся. Отодвинув мысли про займы и кредит куда подальше, Элька решила хорошенько подумать ещё раз. «Не может быть, что бы я ничего не придумала… Раньше всегда получалось! Что-то вчера уже было про деньги… А, Марго говорила… говорила… продавать свои картины. Приятно, конечно, помечтать! Но не легче ли продать, например, недавно
В одном отношении Маргоша безусловно права, пора бы уже что-то предпринять, для увеличения своих доходов. Они с сыном жили на съёмной квартире, выбранной как удачный компромисс между сносной ценой, наличием двух комнат и не слишком мерзким видом из окна. Жильё им сдавала бойкая приземистая женщина с громким голосом и наигранным смехом, Ирина. Ничего плохого о ней Элька сказать не могла, возможно, потому, что ни разу не задерживала квартплату, не заливала соседей и вообще была образцовым арендатором. Как она отреагирует на просьбу подождать с оплатой – было неизвестно.
Эля опять почувствовала грусть. Бывшие одноклассники один за другим покупали квартиры и машины, ездили заграницу. Институтские тоже не отставали, если кто-то из них и снимал скромную квартирку, то в Париже. Неужели она так и будет всю жизнь жить на съёмных квартирах и сводить концы с концами?! Сказать по правде, этот вопрос не особо волновал Элю в обычное время, но это время не было обычным.
Неуклюже поднявшись на костыли, женщина заковыляла в кладовку, где несколько лет лежали её немногочисленные картины. «Почему бы и нет? – Разговаривала сама с собой Эля, рассматривая с трудом вытащенные в коридор холсты. – Вот эта довольно интересная… Не шедевр, конечно, но крепкая такая академическая работа». Прислонив холст на подрамнике к более освещенной стенке коридора, и усевшись напротив прямо на полу, Эля посмотрела на картину внимательнее. Это был портрет её отца, одна из первых самостоятельных работ маслом. Она сразу вспомнила всё о том, как создавала её: третий курс, весна, курсовая работа… Было дано задание писать обязательно с натуры и Элька несколько раз ездила к родителям. Отец тогда послушно позировал, понимая, что это не игра, а нужно для дела. Он терпеливо сидел час и больше, пока не становилось заметно, что устал, тогда Элька заканчивала, и они шли на кухню, к накрытому мамой столу. Работа писалась легко, с первого раза, её и приняли сразу, оценив на отлично, хотя многие однокурсники замучались тогда переделывать и сдавать въедливому куратору Борису Николаевичу (известному своей лютостью, Бориске). В чуть лохматом от переездов прямоугольнике холста находился портрет не старого ещё мужчины, взятого по пояс, с выразительными руками, сложенными на столе, на переднем плане. Он смотрел из этого несуществующего измерения так внимательно, и даже пронзительно со скрытой улыбкой во взгляде, что казался живым гораздо более, чем сам зритель. «А не плохо нас учили, кстати!» – с гордостью подумала Эля. Из долгого кладовочного заточения были вызволены ещё несколько холстов, в основном реалистические пейзажи. Один учебный рисунок натурщицы выглядел законченным и довольно эффектным. «Что ж, остаётся посмотреть в интернете, сколько могут стоить мои «шедевры». Элька включила ноутбук и стала искать соответствующие сайты. В этот момент позвонила Марго.
– Ну как ты, инвалид?
– Да вот, сижу, воплощаю твои фантазии. Других вариантов разбогатеть я пока не вижу. Несколько работ есть, ну и ещё нарисую, времени то теперь достаточно. Продать бы ещё!
– Слушай, у тебя же есть всякие бывшие однокурсники, преподаватели, пообщайся. В любой сфере связи помогают.
– Мар, ну какие связи? Половина наших по специальности вообще не работают, все нормальные вышли замуж, поуезжали…
– А ты подумай, покопайся в голове, не торопись. Кого-нибудь обязательно вспомнишь.
– Ладно, покопаюсь. Ну, пока.
Вместе со своими старыми работами, Эля нашла несколько пустых холстов, краски, растворитель, не хватало только нормальных кистей. «Ничего, – подумала она, – отправлю Мишку в худтовары, тут не далеко». Затем она покормила сына двухдневными щами и макаронами с тушёнкой. На кулинарные подвиги сейчас она была способна ещё меньше, чем обычно. К вечеру у сына настроение стало чуть лучше, чем с утра. Они посидели рядом, болтая и глядя в полглаза в телек. Наконец, парень поинтересовался, что у неё случилось с её ногой. Вообще-то, она не любила врать, но решиться сказать правду об этом, нетипичном для себя происшествии, тоже не могла. «Мы встретились с тётей Марго и погуляли немного по городу, а потом забрались на ступеньки у Военно-Морского музея, там я неудачно оступилась, оказалось – перелом…». С отвращением к себе она подумала: «Скажи ещё: «Упал, очнулся – гипс!», но всё лучше, чем: «Я неловко спрыгнула с барной стойки прошлым вечером, сынок…».
Остаток вечера Эля провела за компом, изучая конъюнктуру современного художественного рынка, «что почём», и какие картины сейчас лучше продаются. На этом хлопотный день закончился, она умиротворённо легла спать, придумывая перед сном сюжеты своих будущих картин.
Глава 4. А вот, кому картину?
На следующий день Эля развила кипучую деятельность по реализации своего плана. Для начала, пользуясь дневным освещением, она постепенно, со скоростью хромоножки, сфотографировала имеющиеся холсты и, обработав их в графическом редакторе, и разместила на нескольких, выбранных сайтах, назначая цены по аналогии с похожими картинами. Художник Эля догадывалась, что выбор цены на предметы искусства – совсем не простая задача. Но с чего-то же надо начинать! Закончив с этим скучным делом, Эля начала готовиться к творчеству. «Это будет… городской пейзаж. Я живу в красивейшем городе мира и туристов тут тьма, такие картины всегда востребованы». В качестве референса, она хотела распечатать фото из сети, но Элькин принтер выдавал цветные картинки с безбожно исковерканными цветами. Тогда, руководствуясь принципом «на войне, как на войне», она ещё больше упростила себе задачу. Сама удивляясь своей наглости, Эля стала рисовать просто с монитора ноута. Цветопередача, конечно, и в этом случае была чудовищной, но видение художника, всё-таки помогало выруливать из этой ситуации с честью. Как говорила ещё на первом курсе их любимая педагог по рисунку: «Художник должен рисовать не то, что он видит своими глазами, а то, что должно быть по оптическим законам. Рисуйте головой!»
Эля увлеклась. Как давно она не рисовала! Конечно, поправляя работы учеников, сохраняешь какие-то навыки, но разве можно сравнить это с постепенным «вхождением» в своё произведение, когда сначала выбираешь тему, потом строишь композицию, потом создаёшь рисунок. Всё это захватывало не меньше, чем, наверно, покорение какой-нибудь горы, или что-то подобное. Как же она соскучилась по всему этому! Теперь есть время, да и мотивация. Но о необходимости создать «шедевр» она старалась не думать, ничто так не закрепощает руку и мысль, как необходимость выгодно продать результат. Каждый раз, когда в голову приходила мыслишка о том, насколько ярко эта работа будет выделяться на фоне себе подобных, Элька просто шла пить кофе, считая это недостойным признаком усталости. Также в борьбе творчества и нужды, помогали воспоминания о её учителях.
Живя во время, когда высшее образование абсолютно ничего не прибавляло с актуальному «mast have», гарантировало не приличный доход, а, возможно, лишь прожиточный минимум, когда любой диплом можно было купить, а курсы типа «истории искусств» считались пустой тратой времени, Эля с удивительной нежностью и благодарностью вспоминала свой институт и наставников. Далеко не все они были заслуженными или известными. Большинство преподавателей, вообще напоминали монахов преданностью любимому делу и зарплатой, похожей на подаяние. Но, не смотря на это, а может быть именно поэтому, каждый из них жил делом своей жизни и излучал то, что можно назвать «принадлежностью» и «преданностью». Преданностью искусству, традициям русской живописной школы или просто стенам института. Эля без труда могла вспомнить лица многих своих учителей, их голоса, иногда строгие, иногда ироничные, но всегда как будто настроенные на «вечное», и потому передающие признаки этого «вечного» каждый день, на самых обычных занятиях. Рядом с ними меньше всего думалось о том, что их жизнь, а впоследствии и жизнь их выпускников, это ежедневный труд, даже при наличии таланта, не гарантирующий ровным счётом ничего. Но высокомерие, с которым они встречали все шаткие опоры своей будущей жизни, не оставляло сомнений в их исключительности и передавалось ученикам. И стоило только вспомнить крылатые фразы Пал Палыча от которых ухохатывалось не одно поколение студентов, или вдохновенные лекции Паровской, как становилось смешно даже думать о том, как бы подороже продать то, что ты создаёшь. Нет, ребят, извините, но не пошли бы вы со своими экономическими реалиями… это всё не про нас!
Элька рисовала. Звук телефона отвлёк в тот момент, когда работа захватила, но ответить пришлось: это была хозяйка квартиры. Рассыпаясь в извинениях, она сообщила, что с будущего месяца вынуждена повысить квартплату, потому, что цены растут, а она и так долго держалась и не повышала. Эле нечего было ответить, кроме как «хорошо», хотя ничего хорошего в этом сообщении не было. «Ну, ты подумай! Повышать она решила именно сейчас, ни раньше, ни позже! Вот уж действительно, беда не приходит одна. Так, стоп, это ещё не беда, успокойся и работай дальше» – положив трубку, подумала Эля.
На следующий день и через день тоже, да что уж там говорить, все следующие недели, Элька проводила примерно так же. Писала, писала… Это можно было бы назвать «творческим запоем», и не хромай она на кухню по два – три раза в день, что бы готовить себе и сыну еду. Конечно, были и другие отвлекающие обстоятельства: пару раз она совершала путешествие Одиссея в поликлинику, иногда звонил Виктор, с ним Эля продолжала держаться вежливо, но на расстоянии, не зная как объяснить, что звонит он зря. Регулярно она отправлялась в интернет посмотреть, как там продаются её картины. Уверенность, что их «оторвут с руками» в первые же дни после размещения сайтах, растаяла очень быстро. Элька понимала, что-то идёт не так, через неделю она стала постепенно снижать цену, но тишина в эфире продолжалась. Пару раз ей писали, задавая вопросы о размерах, раме и других деталях, но продаж так и не было. Какой-то примерный внук, дай бог ему здоровья, позвонил и сказал, что он с удовольствием купит для своей бабушки этот пейзаж, а потом назвал цену, которая составляла стоимость холста под слоем красок. Эля не обиделась, решив, что он просто не в курсе.