Солнце за нас!
Шрифт:
— Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.
Процитировал Максим.
— Нет. Это у тебя мелкобуржуазные идейки. Мы живем ради того, чтобы победить.
— Их надо сбросить с перевала, — всплыла у Максима фраза.
— Хорошо сказал. Да. Так и только так.
А потом добавил:
— На самом-то деле суть коммунизма не в том, что мы хотим построить общество, в котором у всех полно жратвы. Это социал-демократия. Мы хотим построить общество Людей. Тех, кто думает не о жратве, а о чем-то большем.
Так вот, Максим переваривал мировоззрение людей, с которыми он оказался рядом. А это были те ещё ребята. Вот Эмиль — жутковатый парень. Ему убить
Да и многие иные левые и ребята вокруг них, которых видел Максим... Те же сюрреалисты. Эти люди не ведь не за бабки суетились. Он хотели перевернуть искусство и искренне верили, что это будет хорошо.
Максим понял, чем отличаются его современники от этих ребят. Эти были, так сказать, калибром побольше. В этом мире были Маяковский и Есенин и многие другие, а в его мире — соплежуй Бродский. В этом времени был Зощенко, а в его — Петросян.
Тут играли всерьез — и были готовы были положить за то, во что верили, не только свою жизнь, но и сколько придется чужих. И ведь, в глубине души, у Максима было нечто такое... Не зря ведь он любил "металлический авангард" — бешеную музыку, которая отчаянно пыталась уйти от всеобщей коммерциализации. И ведь, если честно, всегда брала завидка, когда Максима видел в телевизоре ветеранов Великой войны. Можно быть сколько угодно циником, но если ты не совсем тупой, то понимаешь — вот такие ОНИ, и вот ты. Вот и это время было временем героев. Ну, а значит, придется соответствовать.
Возвращение в Париж началось, как уже привык Максим, со скандала. Эмиль тиснул ряд статеек о поездке, так она не понравилось очень многим, в том числе и партейным товарищам. Автора обвинили одновременно в антисемитизме и юдофилии. А что там пошло со стороны — это вообще атас. Более всего Максима возмущала тема в правой прессе, что они "продались жидам". Блин, если продались, то где от них деньги? Тут и в самом деле станешь антисемитом. Ведь не подгоняют денег, гады!
Особо чутким эстетам понравилась фотография Сени Черного с винтовкой в руках и с огромным серо-полосатым котом на плече. Данный кот по имени Мах, кстати, вступил в кибуц волне сознательно. В смысле, что его не привезли поселенцы, а он откуда-то пришел сам. Коммунары вообще-то любили животных. У них имелось даже два верблюда, которые в хозяйстве были на фиг не нужны. Не говоря уже об огромном количестве собак, которых ребята прикормили.
Так вот, о коте. Он был той ещё сволочью. Коммунистической идеологией котяра не проникся — и воровал из еды всё, до чего мог дотянуться. Не потому что его плохо кормили, а просто по западлизму характера. Впрочем, парень он был крутой, его все собаки боялись. На снимке котик просек важность политического момента и рожу состроил очень боевую. Самое смешное, что на этой фотке Максим прилично заработал. Его купил какой-то американский, совершенно аполитичный "кошачий" журнал.
Но самое главное началось дальше. Во время очередной встречи Эмиль сказал:
— На с тобой приглашают в Москву. На семинар коммунистических журналистов.
— А это... Меня там в ЧК не возьмут? Всё-таки я русский дворянин.
— Ага. Вот срезу тут же заберут. Главная в этом деле — редактор "Красного журналиста" Светлана Баскакова, которая в Кёнигсберге на пресс-конференции заявляла, что её род древнее Романовых. Вот так, заявляла и над всеми потешалась. Это та самая девушка, которую ты видел на плакатах как "лицо революции". А она, между прочим, жена самого главного человека в РОСТА, Сергея Конькова.
Максим вспомнил слышанный где-то питерский анекдот советского времени. Типа приезжает в Ленинград старенький эмигрант. Он ходит по городу и думает:
— Зимний стоит, Петропавловка стоит, Исаакий стоит. И у власти Романов [28] . Зачем я уезжал?
— А Коньков-то хоть не дворянин?
— Вроде, нет.
— А кто он вообще такой?
— Он в прошлом американский бандит, который объявлял себя анархистом. Во время мексиканской революции воевал в отрядах Панчо Вилья. В САСШ обвинялся в убийстве двух человек, агентов сыскного агентства Пинкертона, а также в грабежах банков. Впрочем, все обвинения сняты. Ну, это явно потому, что САСШ сейчас дружит с СССР. Вроде, Коньков из русских эмигрантов. Не политических. Причем, Коньков явно не приветствует попытки что-то узнать о его жизни до 1917 года. В России оказался в апреле 1917 года. Сначала прибился к анархистам, но довольно быстро перешел к большевикам. Считается автором песни "Гимн рабочего фронта", ну ты её точно слышал. Хотя сам авторство отрицает. Но его биография очень непонятная. Принимал участие в создании газеты "Рабочая окраина", формально независимой, а на самом деле пробольшевистской. В вопросах внутрипартийной полемики всегда стоит на стороне Сталина. Слышал о таком? Человек вроде малозаметный, но о-очень серьезный.
28
Имеется в виду Григорий Васильевич Романов, первый секретарь Ленинградского обкома КПСС в 1970-1983 годы. По некоторым сведениям — один из потенциальных претендентов на руководство СССР после смерти Брежнева. Питерцы сохранили о нём, в общем, хорошие воспоминания. К царской династии он никакого отношения не имел.
Гы. Гы. Гы. Вот уж Максим не слыхал о Сталине. Но, видимо, пока Вождь и Учитель и в этом мире в полный рост не развернулся.
— Что ещё? Многие товарищи называют Конькова "красным империалистом".
— А ты как к Конькову относишься?
— Собственно, именно он и создал РОСТА. Вот и всё. А по поводу империализма... Да, нам, французам, трудно признать, что центр нового мира — это Москва... Но так оно и есть.
В общем и целом, в Россию явно стоило ехать.
Шершавым языком плаката
В Москву Эмиль и Максим прибыли на три дня до начала местного шабаша. Дело было вот в чем. Добраться из Франции в Россию оказалось очень непросто. Традиционный путь, через Польшу был таким, что даже отморозок Эмиль предпочел туда не лезть. Там процветала демократия в полный рост. Как сказал всезнающий Эмиль, поляки дорвались до своего национального идеала — когда "пан на своём огороде равен воеводе". В общем, как говаривал Ельцин, "берите суверенитета, сколько сможете". О ситуации в Польше Эмиль привел исторический пример:
— Знаешь, у нас, французов, был такой принц, Генрих Валуа, впоследствии король Генрих III.
— Да, читал что-то у Дюма.
— Так вот. Его поляки пригласили на королевство. Ну, он и занял эту должность. А потом оттуда сбежал обратно во Францию. Я понимаю, когда люди бегут из тюрьмы. Но вот когда сбегают с трона... Ты ведь видел, что даже за призрачный российский трон претенденты цепляются ногами и зубами.
Итак, в Польшу можно было заезжать лишь на бронепоезде. Так что ехать приходилось на перекладных, в обход, через Восточную Пруссию. Но там было тоже не слава Богу. Французов в Германии откровенно не любили, так что могли прикопаться по дороге и задержать на некоторое время по какому-нибудь дурацкому обвинению. Были случаи.