Солнце
Шрифт:
Сделав ещё несколько шагов вперёд, он остановился на самом краю платформы, а монахи, сидевшие вокруг него, напряглись, и их лица отражали нервозность. Посмотрев на Балидора, молодой монах с тёмно-карими глазами снова скрестил руки на груди, помедлив лишь для того, чтобы поправить пояс, украшенный символом трискеля.
— Я Дейфилиус, — сказал он.
Его голос был мелодичным, обладал той манящей, лёгкой для слуха тональностью, которая свойственна актёрам и натренированным ораторам. Он смотрел на Балидора без страха, его глаза оценивали.
— …ваш Прославленный
Несколько театрально оглядевшись по сторонам, он развёл руками в безмолвном вопросе, а полные губы хмуро и озадаченно поджались. Его слова зазвучали громче, становясь более высокопарными.
Я осознала, что его голос также чем-то усиливался.
— Могу я поговорить непосредственно с ним? — спросил монах, опустив руки и снова сцепив их перед собой. — Ибо я бы очень хотел обсудить с Прославленным Мечом то, что он сделал ранее сегодня, в недрах нашего славного города. Я бы хотел услышать его объяснение, почему он посчитал необходимым истребить буквально тысячи наших братьев и сестёр… все они были верными подданными Единственного Бога и Святого Дракона. Существа, которое ваш Меч теперь… удобно… называет братом.
Он помедлил, и его губы скривились ещё сильнее.
— Далее я бы хотел спросить у него, — продолжал монах. — …В лицо… каково это — убивать истинных мучеников Смещения, да ещё и в такой трусливой манере. Я бы хотел знать, каково это — осквернить такое святое место… место почитания, священное для моего народа и вашего… превратив его в кладбище.
Толпа вокруг нас загомонила.
Я услышала гул неодобрения, шипение, сердитое бормотание.
Гомон становился всё громче, волнами расходясь по Колизею. Рядом с нами встал крепко сложенный итальянец, который приложил ладони ко рту, чтобы вместе с остальными проорать «Фуу! Убийцы!»
Монах не отреагировал. Он смотрел на Балидора, и выражение его лица оставалось неизменным.
Я услышала, как Фигран, сидящий через два места от меня, бормочет себе под нос.
— Отец, — он взволнованно прищёлкнул языком. — Отец. Отец. Отец здесь. Он смотрит. Он слушает. Он наблюдает…
Я повернулась, уставившись на него.
По моей спине пробежала холодная дрожь.
Повернувшись обратно к ложе императора, я нацелила верхние структуры своего света на монаха, стоявшего на краю платформы. Я не могла пробиться. Я вообще ничего не чувствовала, наверное, из-за того анти-Барьерного поля, о котором упоминали Холо и Касс, не говоря уж о том, что делали видящие, стоявшие позади Дейфилиуса.
Однако поднявшись выше, я уловила нить… нить, поднимавшуюся к знакомому мне облаку, хотя я не позволяла своему свету подходить слишком близко. Свысока, с очень большой высоты я смотрела на это плотное спутанное облако, наполненное быстро движущимися, резкими, серебристыми светами.
После нескольких секунд сканирования я осознала, что Фигран прав.
Менлим.
Менлим был здесь… каким-то образом.
Я отключилась, уставившись на молодого монаха с кудрявыми тёмными волосами.
Менлим был здесь посредством этого мужчины. Конечно, я никак не могла знать это, не имела ничего конкретного, чтобы подтвердить это ощущение, но ловила себя на том, что чем дольше смотрю на него, тем сильнее убеждаюсь в своей правоте. Этот молодой лидер культа Миферов имел прямую связь с Менлимом, и эта связь была сильна.
Менлим действовал через него.
Возможно, Менлим даже говорил через него.
Но почему-то я сомневалась, что у него есть такая необходимость.
Менлиму не нужно было делать этого мужчину своей марионеткой в буквальном смысле слова. Брат Дейфилиус был истинным верующим. Добровольным мучеником, который с готовностью умрёт во имя высшей цели.
Я гадала, не он ли отдал приказ сжечь меня заживо в Нью-Йорке.
Я гадала, не он ли отдал приказ убить Даледжема на том самолёте.
Я не могла чувствовать его или других монахов в той ложе. Я даже толком не могла почувствовать Менлима. Я уловила отголосок его света и почувствовала связь с Дренгами. Я не осмеливалась подбираться ближе, зная, что Менлим и охраняющие Дейфилиуса видящие почувствуют меня.
И всё же я знала, что это правда.
Я также хорошо представляла себе, почему Ревик поменял планы.
Ещё одна дрожь дурного предчувствия пронеслась по моему свету. Зная Ревика, его реакция на влияние Менлима здесь могла быть не совсем взвешенной. Если Ревик почувствовал здесь Менлима… пусть даже Менлим не присутствовал здесь физически, пусть это всего лишь прямая линия с Дейфилиусом и его приятелями-фанатиками… это меняло всё.
Как минимум, это меняло всё для Ревика.
— Бл*дь, — пробормотала я.
Касс повернулась. Прежде чем я успела подумать об этом, мы с ней обменялись мрачными взглядами.
Затем мы снова посмотрели на арену, где Балидор стоял перед лидером армии Миферов, сжимая в правой руке тысячелетний меч.
Если Балидора испугали слова другого мужчины, то никакого намёка на это не отразилось на его красивом лице.
— Послание Меча простое, милорд, — вежливо сказал Балидор. — Оно также краткое. Он желает, чтобы вы передали опеку над каждым существом — человеком и видящим — в этих клетках.
Балидор взмахнул мечом, чтобы указать острием на голых Списочников, съёжившихся за железными решётками.
— …Если вы сделаете это, — добавил Балидор, вернув меч обратно и опустив его вдоль своей ноги. — Он не сожжёт весь ваш город дотла и не убьёт всех в нём.
Моргнув, я почувствовала, что мои челюсти сжались до боли.
— Бл*дь, — снова пробормотала я.
Я почувствовала, как сидящая рядом Касс соглашается.
«Фигран? — прошептал голос. — Брат? Ты меня слышишь?»
Голос скользнул в его сознание.