Солнцеворот
Шрифт:
— Убери это всё! — Ирабиль взмахнула руками над кучей камней, из-под которой явственно долетал отзвук. Сама не поняла, как в её голос и жесты прокралась та, маленькая, избалованная принцесса, которой она была в прошлой жизни. Может, увиденная в зеркале спальня сдвинула что-то в голове?
Роткир покосился на неё, но о чём он подумал — этого Ирабиль не узнала. Может, расстроился, что она себя так повела. А может, подумал: «Дура, что ли, в мусоре копаться?». Однако ничего не сказал и, сопя, взялся за кусок, судя по всему, колонны. Отвалил в сторону, потянул на себя хорошо сохранившуюся половину стойки, за которой сидел человек в красном костюме, отмечающий постояльцев. А вот и пиджак…
Ирабиль замутило. Она отвернулась от человеческих останков, которые вытаскивал из-под завала Роткир.
В тот момент, когда её взгляд скользнул по видневшемуся вдалеке тёмному массиву леса, оттуда донёсся вой. Странный и страшный, будто безумный человек пытался притвориться волком. Ирабиль обернулась к Роткиру, в надежде, что тот мрачно и пошло пошутит, и окажется, что бояться нечего.
Но Роткир её расстроил. Он замер, держа двумя руками за шиворот смердящий труп.
— Собаки? — робко произнесла Ирабиль то, что должен был решительно произнести он. — Или волки?
— Или люди. — Тон Роткира был жесток и не допускал иллюзий.
Труп шлёпнулся на место, а меч Роткира покинул ножны.
— Рыжая, — процедил он сквозь зубы, — давай-ка выметаться отсюда, если знаешь, как. Если не знаешь — глазки ушками прикрой и сиди, молись — авось, поможет.
— Да кто это? — воскликнула принцесса и тут же об этом пожалела. Вой повторился, но стал ближе. Существо вышло из леса, и сделалось ясно, что оно идёт сюда, причём, очень быстро. Что оно — не волк и не собака. И что оно — не одно.
— Двое, не меньше, — определил Роткир. — Рыж… Ты чего, головой ударилась?!
Ирабиль, задержав дыхание, схватила труп под мышки, с отвращением чувствуя пальцами кашицеобразную массу, стараясь не думать о том, что это — человеческая плоть. Страшным усилием мертвеца получилось отвалить в сторону, при этом что-то в нём разорвалось с отвратительным треском. И принцесса не сдержалась. Постаралась лишь упасть на колени подальше от трупа.
— Извини, что волосы тебе не придерживаю, — процедил сквозь зубы Роткир, слушая, как принцессу выворачивает наизнанку. — Всё-таки романтики во мне мало содержится. Ты как закончишь — скажи, я повернусь. И свалим домой.
Последнюю фразу он произнёс с нажимом, будто заранее отвечая на сбивчивые возражения принцессы.
— Мне нужно… Найти… — пролепетала Ирабиль, подползая к нагромождению камней.
— Спятила? — рявкнул Роткир. — Нас порвут через минуту!
Руки принцессы дрожали до этого окрика, а тут вдруг обрели силу. Ирабиль сама удивлялась, глядя, как легко её тонкие пальцы выдергивают из завала закопченные каменья. Так же, как, должно быть, удивлялся когда-то Роткир, на пороге смертельной опасности обнаруживая в себе нечеловеческие силу и выносливость.
— И! — выкрикнул вдруг Роткир.
Ирабиль вздрогнула, услышав своё прозвище, которого никогда не открывала Роткиру. Так непривычно было слышать его из уст этого человека. Она вскинула голову. Роткир смотрел на нее.
— Это волколаки. Помнишь? Больше некому.
— Ты же говорил, они тут больше не водятся! — воскликнула Ирабиль. Картинку в книге она помнила лучше, чем хотелось. Омерзительное чудовище, покрытое шерстью, с не то волчьей, не то медвежьей мордой, с руками-лапами, волочащимися по земле…
— Я даже извинюсь на коленях, что такое сказал! Только позволь мне принести тебе эти извинения, пока ты ещё жива. Я так и не научился оплакивать мертвых.
— Разрешаю. — Принцесса вернулась к раскопкам. — Защищай меня, пока я не закончу.
За всю жизнь Ирабиль ни разу не слышала в свой адрес таких слов, какие произнёс в ответ Роткир. Наверное, стоило не просто обидеться, а раз и навсегда вычеркнуть из памяти и сердца человека, способного сказать такое девушке… Да хоть кому! И «девушке» очень этого хотелось. Но малютка И, вызванная из прошлого всё тем же Роткиром, прекрасно понимала, что он не хотел её обижать. Он лишь пытался привести её в чувства таким образом, потому что бить по щекам времени уже не было.
Волколаки взревели настолько близко, что от их голосов хотелось умереть. Раз и навсегда лишить себя возможности слышать такое.
Но, пока в глазах темнело, а сердце металось в груди, руки продолжали ворочать камни.
Слушая приближающийся рёв, Роткир мечтал все свои вампирские способности променять на возможность раздваиваться. Как было бы удобно! Один Роткир дерётся с двумя волколаками, а другой хватает эту рыжую пакость за волосы и ка-а-ак…
Домечтать Роткир не успел. Из-за куска каменной стены выскочили две тени. Двигались резко, дёргано, как будто непривычно им было ходить по земле, как будто сам воздух не понимал, что с ними делать, и то смыкался вокруг них плотной подушкой, то отступал вовсе, и твари делали быстрые движения, казавшиеся неуклюжими.
Однако неуклюжесть эта была обманчивой. Роткир не впервые сталкивался лицом к лицу с врагом, и привычки недооценивать у него не было. За неуклюжестью скрывалась сила, за нелепой резкостью — скорость. А то, что двигались твари необычно, означало лишь то, что драться придётся с непривычным соперником.
За спиной ворочались камни — Ирабиль упрямо разбирала руины гостиницы. Даже дохляк её не остановил. Чего ради, спрашивается, упёрлась? Нет, то, что её высочество — упёртая и себе на уме — это Роткир знал и раньше. Но тут прям любопытство взяло. Ради чего же она ставит под угрозу не только свою, но и его, Роткира, жизнь? Насколько он успел изучить Ирабиль, она скорее в полымя бы очертя голову кинулась, чем подвергла опасности того, кого считала другом. Случай с Кастилосом не в счёт — тогда у неё выбора не было, да и не от неё зависело. Так почему же — сейчас?
Роткир вдруг вспомнил плюшевого зайца, которого выиграл в тире и подарил ей. Наверняка же в гостинице и остался. Вот будет номер, если его вытащит!
Волколаков Роткир встретил дурацкой улыбкой. Однако пора было сражаться. Опять…
Остановилось сердце. Мгновенное неудобство, крохотный страх перед смертью и — готово. Перед монстрами стоял вампир, готовый к бою. И меч на крови графа Ливирро пришёл в движение.
Волколаки разделились. Их огромные косматые головы могли быть сколь угодно глупыми, но вот про «пожрать» соображали отлично. Поняли, что людей двое, и разделились. Один, размахивая руками, будто взбесившийся ветряк, налетел на Роткира, второй прыгнул в сторону, чтобы мгновение спустя огромными когтями разорвать пополам хрупкое тельце принцессы. Нет уж, — успел подумать Роткир, — больно красивое тельце, самому нравится.