Солнечная казнь
Шрифт:
Магистр сверился с бортовым компьютером. Их маршрут пролегал в опасной близости от Ульев. Значит им выпал уникальный шанс увидеть это явление вблизи. Магистр не мог поверить своему счастью. Не смотря на то, что они оказались в западне с неясными перспективами на спасение, исследовательская жилка не давала ему покоя.
– Чего такой счастливый, словно увидел кругленькую сумму на своем банковском счету?
– спросил Дизель.
Магистр ничего ему не ответил. Черное облако, висевшее над Ульями, стало разрастаться. Оно напоминало Борису растущее ввысь и вширь торнадо, состоящее из миллиона крохотных насекомых, пожирающих пространство вокруг себя. Неужели название Улей оправданно, и перед ними ни что иное как один из видов биологической жизни Солнечной Казни. Борис подключился
– Мать их, нас что-то зацепило!
Борис не сразу понял, о чем это кричит Дизель. Но вскоре увидел, как разросшееся облако Улья толи протянулось к ним, толи зацепило и тащит к себе корабль. Магистр выругался и потянулся к виртуальному блоку управления бортовым излучателем. Сомнительно было, чтобы при помощи оружия можно будет справиться с Ульем, но выхода другого не оставалось. Магистр был уверен, что если Улей все-таки совладает с ними, то это обернется поминальной молитвой, последним приветом, посланным Солнечной Казнью.
Дизель вцепился в штурвал и усиленно жал на него, пытаясь отклониться от курса, навязанного им Ульем. «ЧУК» мелко вибрировал от перегрузок и медленно отползал в сторону. На лбу и щеках Поля появились капельки пота, но он выжимал из орбитального челнока все, что только мог. «ЧУК» работал на пределе своих возможностей.
Понимая абсурдность самой идеи, Магистр открыл огонь. Он видел, что бороться с черным облаком при помощи излучателя бессмысленно, но, как оказалось, ошибался. Первые же смертоносные трассы, протянувшиеся от корабля к облаку, вскипятили его. Облако забурлило, будто кастрюля с супом на большом огне, и начало стремительно сокращаться.
Дизель тут же почувствовал, как ослабло притяжение Улья. Он усилил напор, надеясь разорвать с ним контакт. Но не тут-то было. Улей словно почувствовал, что добыча ускользает от него и стремительно метнулся навстречу «ЧУКу». Черное облако разделилось на несколько рукавов и попыталось взять корабль в клешни. Дизель почувствовал маневр Улья и резко бросил корабль вниз, ускользая из гибельных объятий. Но облако на этом не успокоилось. Не обращая внимание на непрерывный огонь, поддерживаемый Магистром, оно разделилось на пять черных кнутов и стало наносить удары по кораблю. Поль вцепился в штурвал, виртуозно уклоняясь от ударов.
Магистру пришлось туго. Как оказалось Улей болезненно реагирует на боевое излучение, только вот беда попасть в черные кнуты оказалось тяжело. Борис сосредоточился на огне, выцеливая и упреждая удары кнутов. Заметив это, Дизель прокричал другу:
– Хвосты оставь в покое! Башкой займись!
Борис верно понял указание Поля и перенацелил излучатель. Башку, как выразился Дизель, он нашел возле самой земли. Именно там под покровом нижнего леса клубилось ядро Улья, откуда поднималось облако и распускались бичи, так неутомимо пытавшиеся сбить «ЧУКа». Первый же залп в сердцевину Улья, принес результаты. Черное облако моментально сдулось, словно пробитый воздушный шар. Кнуты, не дававшие расслабиться Полю, исчезли, втянувшись куда-то под полог нижнего леса. Дизель почувствовал, что притяжение ослабло, и рванул «ЧУКа» в сторону. Маленький юркий корабль сильно уклонился от прежнего маршрута. Только Поль не спешил его корректировать. Лучше дать сильную петлю, но лететь в безопасности, чем напрямик, но еще раз столкнуться с Ульем. Мало ли в следующий раз он придумает что-то новое, от чего одной стрельбой не отделаешься.
После столкновения с Ульем Магистр был твердо уверен, что Улей живой.
Справа по борту в нескольких километрах показалась гигантская поляна. Кажется, о ней говорил Максим Белокость. Это священное кладбище блохусов. Поляна была заполнена тысячами лежащих друг на друге скелетов блохусов, похожих внешне на брошенные панцири черепах. Над ними роились колонии небывалочек, серые облачка, раздраженные бушевавшими внутри энергетическими молниями.
Слева по борту показалась Фактория. Каких-то десять-пятнадцать минут лету. Дизель вернулся на прежний курс и увеличил скорость.
2. помощь небесников
Тяжелую думу думал Хондо и никак не мог решиться. Но время убегало сквозь пальцы. И чем дольше он тянул, тем меньше шансов оставалось у интрайдов вернуть родное гнездо. Но и решиться на смертоубийственный поход было тяжело. После вероломного предательства и ночного сражения в Городе у Хондо оставалось не более пяти десятков храбрых воинов, достойных братьев, и трех-четырех десятков охотников. Если же поставить всех юношей в строй, то получится около сотни бойцов. Силенки маловаты для борьбы с сортрайдами, но выхода другого Хондо не видел. Можно было конечно попробовать обосноваться на новом месте, разбить лагерь, постараться припомнить секреты обработки камня и воздвигнуть новый Город, но Наездники Солнца не станут его слушать. Хорошо если просто осмеют и обругают, скажут: «Совсем старым стал вождь, ни на что не годен. Город не смог сохранить для потомков, родовые гнезда дал порушить врагу. Так теперь еще и смириться предлагает. А что если в следующий раз Послушники Солнца придут в новый дом и выгонят их снова. Что так всю оставшуюся жизнь и будут скитаться по джунглям. Потеряют стыд и право называться племенем Наездников Солнца». Хондо понимал, что выбора другого нет. Он должен повести за собой племя, пускай это и обернется для них гибелью.
Хондо проснулся ранним вечером, скинул с себя путы остролиха и выбрался из пещеры. Гора Изгнанников приютила их. Помог с обустройством и Батху, которого еще при прежнем вожде Тахоте изгнали из племени Наездников Солнца. Правда, когда Хондо привел своих людей, Батху не было. Они самочинно захватили пещеры. Но когда Баху вернулся, он не возражал, даже подсказал где что находится и как это добывать.
Суровое и жестокое солнце уползало за горизонт. Медленно сворачивали свои спасительные кроны деревья Хынча, дарующие жизнь. Сколько жил на свете Хондо, но старался всегда не пропустить закат. Вставал не свет ни заря, чтобы увидеть эту упоительную картину. Каждый раз просыпалось в груди непонятное жжение. Хотелось взять в руки краски, добываемые из куста соликори и попытаться нарисовать увиденное. Но художники среди солнечников рождались редко. И его этот талант миновал. Жизнь художника полна самоотречения. Не даром все художники жили в Храме Солнца под опекой жрецов. Четыре раза в год, трайдесы могли видеть то, что они рисовали. Жрецы говорили, все что делают художники, это подношение Богу Солнца, благодарность трайдесов за талант, что дарует им Творец всего сущего.
Перед глазами Хондо расстилалась Солнечная Долина, укутанная покрывалом сгущающихся сумерек. Прямо у подножия горы возвышались Ребра Земли, огромные каменные изогнутые рога, торчащие из почвы. Знаменитое табуированное место, куда под страхом смертной казни, запрещено было приближаться трайдесу. Так заведено было испокон веков. И Хондо нарушил этот закон. Но для того и существуют законы, чтобы менять их и нарушать, ломая под реальную жизнь.
Возле Ребер Земли стоял палаточный лагерь людей, отчего-то покинувших свой дом, лежащий далеко на востоке. Почему они пришли сюда? Почему до сих пор не вернулись назад?
Когда Хондо вел за собой племя к горе Изгнанников, он предвидел, как деревья Хынча повернули свои кроны и направили Гнев Божий на большую летательную машину людей, спускавшуюся к земле с небес. Машина рухнула, сожженная Гневом Божьим. Хондо не ведал, кто запустил Инструмент Творца, но кто бы то ни был, он поступил правильно. Интрайды смирились с существованием небесников, но принять их и понять никак не могли. Долгое время после Исхода Наездники Солнца и Послушники Солнца жили в относительном мире. Но приход небесников вновь поставил их на грань войны. Интрайды приняли небесников, смирились с ними и даже стали торговать. Сортрайды объявили их исчадиями тьмы и долгое время не посещали Солнечную Долину. Находились и в племени интрайдов те, кто призывал напасть и уничтожить небесников. Они и открыли дорогу врагу в сердце Города.