Солнечная кошка
Шрифт:
Красивый все-таки мужик.
— Нравится? — прозорливо спросила Инночка.
— Нет. — Я закрыла ролик.
— Ах-ха… Ну конечно. Ну скажи — нравится же!
— Он старше на пятнадцать лет! — возмутилась я. — Ему тридцать пять! Когда мне будет тридцать пять, ему будет пятьдесят! В сорок пять я буду ягодка опять, говорят, самый разгар секса, и что он сделает в свои шисссят?
— Далеко планы строишь! — заржала любимая невыносимая подруга.
— Ой, иди ты…
«Посылай на одобрение Вишневскому», — написала я Пашке.
Через полчаса, которые мы потратили на то, чтобы
«Вишневский одобрил и прислал план раскрутки. Даст нам денег на ютубовскую рекламу, чтобы выйти на первые строчки в поиске. Кошечка! Это успех! Выпей там за нас!»
«Работай!» — отстучала я, но чувствовала примерно то же самое. Сколько мы ковыряемся с этим чертовым каналом — и вот наконец-то просвет!
Хотелось поделиться хоть с кем-нибудь, но Инночка уже ушла в душ, а она могла там плескаться часами.
И я написала Артему. Он всегда скептически смотрел на наш канал, советовал устроиться куда-нибудь в штат уже раскрученных программ, если мне так хочется заниматься видеоблогингом. Теперь он в нас поверит!
Было всего около двух ночи, а он обычно не спал до трех. Но сообщение так и осталось непрочитанным.
24. Пятница
Пятничная смена прошла без Пашки, опять с бледной молью Алиной на подхвате. Точнее, это я была на подхвате — совсем обнаглела и скинула на нее почти все, кроме приема заказов. Потому что постоянно торчала в телефоне, читая Пашкины отчеты о запуске рекламы, новых лайках и подписках, комментариях к выпуску и статистике просмотров. Какой кофе, когда у меня тут вся жизнь может измениться!
В середине дня он скинул ссылку на сайт с новостью о запуске сети клиник «Лапки». Станислав Константинович Вишневский анонсировал там новый тип ветеринарной скорой помощи и советовал посмотреть интервью с ним на нашем канале!
Отчеты от Пашки после этого стали приходить чаще и бодрее, и восклицательных знаков в них становилось все больше. Я только на секундочку открыла наш ролик на «Ютубе», чтобы одним глазком взглянуть на лавину комментов, в которых рассказывали, какой Стас крутой и молодец, а меня называли… ну я привыкла.
Всегда находятся люди, которые уверены, что всем очень нужно их мнение о моей внешности и манере поведения, а также любопытные предположения о моей сексуальной жизни.
Артем прочитал мое сообщение, но ничего не ответил.
Сегодня пятница. Я уже скучаю. Я уже ужасно-ужасно и так сильно скучаю, особенно после вчерашнего разговора, что мне хочется плакать и пить тройной эспрессо, чтобы его горечью заглушить боль в сердце и наказать себя за слабость.
Почему другие так легко умеют переносить разлуку, а я так отчаянно рвусь на части. Каждое расставание, каждый лишний день без него — вечность. Словно мы больше никогда не увидимся. Словно он меня не любит.
Иногда хочется выцарапать это чертово сердце из груди, чтобы болело где-нибудь подальше от меня. Но смущает, что залью тут все кровью. Неудобно перед клиентами.
В середине дня мне пришло гневное письмо из журнала — статью-то надо было сдать еще вчера! Со всей этой круговертью,
Журнал был посвящен роскошной жизни: яхтам, вертолетам, казино и прочим дорогим часам и вечерним платьям, а статья — дресс-коду на гольф-поле. Платили там отлично, так что до сих пор я себе таких факапов не позволяла.
Кое-как отмазалась высокой температурой, внезапно выключенным электричеством, сломавшимся ноутбуком и тем, что собака съела домашку… а, стоп, это не отсюда. Ну, тогда проводами парня в армию — главное, не упоминать, что чужого. Выторговала себе отсрочку в час на «закончить редактуру» и слиняла в туалет торгового центра, где пришлось писать прямо с телефона. Очень было жаль Алину, которую я так подставила, но деньги мне были нужны позарез.
Всегда было интересно, знают ли все эти миллионеры и их роскошные телочки, что задорные описания рубашек-поло цвета топленого молока и клетчатых юбок до колен составляют такие, как я? Девочки, которые никогда в жизни не были на гольф-поле и за эту статью зарабатывают меньше, чем стоит даже самая дешевая юбка из секонда?
Уложилась я в полтора часа, отправила статью — наверняка с миллионом опечаток! — и умчалась в институт прямо в рабочей униформе. Переодеваться было некогда — я уже опаздывала, а первой парой стояла «Теория журналистики» — предмет чудовищный, никому не понятный, учебник по которому был написан самим преподавателем и требовал отдельного перевода с русского на русский. Единственным шансом сдать экзамен, по слухам, было присутствие на всех лекциях. И лучше выбирать первую парту, чтобы тебя хорошенько запомнили. Что ж, надеюсь, преподаватель еще долго не забудет румяную взмокшую студентку в безвкусной красно-желтой форме, которая влетела в аудиторию, буквально отпихнув его с дороги…
Домой вернулась не слишком поздно, но с опаской — маме завтра на работу не нужно, весь вечер впереди, можно посвятить его запоздалому воспитанию. Но она почему-то отделалась простым:
— На плите ежики, в холодильнике морс и твой кусок медовика.
И потом весь вечер смотрела телек, как будто и не было никаких угроз и скандалов. Папа вернулся поздно и поддатым в честь пятницы.
Впрочем, я и сама ведь…
Допоздна читала сотни комментов и любовалась, как растет рейтинг нашего интервью. А вечером, завершая сладким десертом с вишенкой удачный день, написал Артем уточняя, во сколько мы завтра встречаемся у Инночки.
Все было хорошо.
Как всегда бывает накануне беды.
25. Суббота
Сессия началась преотлично.
Не зря мы накануне прогуливали логику — преподаватель пришел с опозданием и с дикого похмелья, судя по тому, как он морщился от нашего галдежа и регулярно проверял, на месте ли его голова или вдруг кто-нибудь сжалился и украл. Выслушав с закрытыми глазами двух первых отличников, он вдруг жестом остановил третьего, идущего к столу, поднялся, обвел мутным взглядом забитую до упора аудиторию — пришли сдавать заочники и вечерники в полном составе — и вдруг объявил: