Солнечная принцесса (Версия 16+)
Шрифт:
– У вас странные представления о браке, – заметила Элиана, заходя в комнату и оглядываясь.
Только одна стена была настоящей, остальные представляли из себя окна с красивыми решетками, через которые в комнату проникали свет и свежий воздух. Запах редких цветов заполнял все вокруг. На полу лежал огромный ковёр с длинным ворсом, потолок был разрисован переплетениями орнаментов и вязи в нежных пастельных тонах, тут-там разбавленных позолотой. Длинные диваны расположились вдоль стен, обтянутые жёлтым и зеленоватым плотным шелком.
В промежутке между окон притаилась низкая кушетка, сидя на ней, можно было любоваться видом на залив. По ковру были разбросаны расшитые шёлковые подушки.
На столике у окна сиял бликами большой кувшин из зеленого стекла с золотыми цветами, и такой же поднос находился под ним. В углу у одного из диванов стоял сундук из тисненной кожи, с украшениями из золота и нефрита. Рядом с ним – буфет из сандалового дерева. На его каменной столешнице, между изысканными широкими вазами с цветами, едва слышно тикали часы, закрытые стеклянным колпаком, которые Элиана привезла с собой. К этой комнате примыкала еще одна, обставленная попроще: назначение ее было служить столовой, и из нее вела дверь на лестницу для служанок.
Убрана она была с комфортом, но абсолютно не в её вкусе: повсюду вычурные украшения и тяжёлые ткани, от одного вида которых Элиана испытывала удушье.
– Полагаю, выбрать интерьер мне тоже не будет позволено?
– Ты займёшь помещение, которое пристало младшей из супруг. Если Раманга пожелает что-то изменить, он сообщит мне об этом.
– Он сказал тебе о благовониях? – вскинулась Элиана.
– Разумеется. А так же о том, что твоя одежда не подобает статусу супруги наместника. Сегодня с тебя снимут мерки. Твои наряды должны быть удобны для использования. То же самое касается твоего тела. Раманга пожелал, чтобы ты всегда была готова его принять. Это означает, что ты всегда должна благоухать, твоя кожа всегда должна быть нежна, а волосы уложены так, как любит он.
Элиана поёжилась. Ей ничуть не хотелось превращать своё тело в вечно алчущую секса игрушку для вампира. Под сердцем неприятно кольнуло, и она невольно подумала, что вечность такого супружества может оказаться куда отвратительнее, чем она думала. Принцесса поджала губы и гордо вскинула голову, загоняя упаднические мысли глубоко внутрь.
– И ещё кое-что, – закончил Тахир, уже покидая комнату, – сегодня ты ещё можешь отдохнуть с дороги, но с завтрашнего дня тебе не будут давать спать по ночам. Ты должна привыкнуть, что день – не твоё время.
Элиана плотнее сжала зубы и кивнула. Без солнца ей будет трудно – это она знала. Но решение было принято, а она никогда не отступала от своих слов.
***
Первые дни в комнате Элианы стоял полный набор поднесённых ей даров: туалетный столик, массивный обеденный сервиз, вышитое золотом бельё, зеркала, обувь, украшенная бриллиантами, драгоценные кубки и ткани. Всю эту коллекцию, во избежание кражи, отгораживала золотая решётка. Но каждый из обитателей гарема мог прийти и посмотреть, какие дары преподнёс новой супруге наместник.
Спала она плохо – несмотря ни на что, ей всегда с трудом давалась первая ночь на новом месте.
То и дело всплывали в памяти обрывки разговоров с отцом.
– Три тысячи лиц составляют гарем наместника и двор, образовывая партию, называемой коалицией сераля. Влияние всего этого народа, окружающего наместника, без сомнения, чрезвычайно велико. Но если попытаться хотя бы приблизительно высчитать численность этой партии, нужно прибавить сюда ещё десять тысяч человек, связанных с сералем тысячами самых насущных интересов. Понимаешь меня?
Элиана кивала. Она понимала. Но оказаться одной из этих трёх тысяч всё равно не хотела.
– Точно так же население внутреннего города, равняющееся населению обычного большого города, целиком стоит из лиц, служащих при дворе наместника и по необходимости обязанных следовать его политике.
Таким образом, эти двенадцать–тринадцать тысяч человек составляют партию настолько сильную и влиятельную, что сам наместник принуждён сообразовываться с её взглядами и покровительствовать её интригам.
– Если супруга – иностранка, то это, как правило, сказывается на отношениях властителя и ее родни.
Отец, впрочем, оказался прав лишь отчасти.
Чем больше Раманга занимался государственными делами, тем большее влияние обретали его супруги. И если придворных ещё сдерживали принятые правила или дворцовый этикет, то у жён и возлюбленных наложниц не было никаких ограничений. Гаремная жизнь провоцировала в них постоянную готовность к интригам и соперничеству.
Во главе сего гаремного воинства стояла валиде-вайседжирент. Её благосклонности добивались не только жители гарема, но и высокопоставленные чиновники, послы, торговцы. Только она одна обладала возможностью повлиять на наместника, практически высшего существа, стоящего над всеми остальными, и ревностно берегла все подходы к вниманию Раманги. Случались, конечно, и исключения – но ни одна из жён или наложниц Раманги не завладевали его снисходительностью надолго.
Покои валиде были столь же трудно доступны, как и покои самого наместника. Все обращения к валиде или визиты к ней осуществлялись по строгому этикету и с соответствующими почестями. Но редко когда эти визиты приносили одной из супруг серьёзное возвышение.
Самой Элиане довелось побывать в её покоях всего раз – едва она только прибыла в гарем.
Светлые комнаты, обращенные к проливу, потолки которых были расписаны фресками: там были нежно-голубые небеса потрясающей яркости и лёгкие облака, чья белизна оттеняла красоту росписи, необъятные покрывала из невесомых кружев восхитительного узора, перламутровые раковины, отшлифованные всеми оттенками радуги и вьющиеся растения, оплетавшие золотые решётки.
Иногда фрески изображали ларец с самоцветами, высыпающимися оттуда в роскошном беспорядке, иногда длинные бусы, с которых, словно брызги воды, соскальзывали жемчужины, были тут и разбросанные по рисунку алмазы, изумруды и самоцветы. Одна небольшая круглая картина – словно затянута прозрачным серо-синим дымом, поднимавшимся от золотых курильниц с ароматными палочками, изображённых на стене. Рядом парчовый занавес, тканный золотом, подвязанный широкой лентой с нашитыми топазами, приотворял даль синевы, тут же слегка светился отблеском синей яшмы прекрасный грот. Бесконечные завихрения орнаментов, перламутровые вставки, вазы с цветами из дальних земель и местных – причудливыми орхидеями и простыми ромашками.