Солнечная тропа
Шрифт:
– Ну, ежели ты такой серьезный, то вот тебе от меня подарок, – и он положил шар перед Лёнькой.
Не успел тот и руки протянуть, как шар сам собой стал разворачиваться и вдруг высунул из-под иголок остренькую мордочку.
– Ёжик! – взвизгнул Лёнька. Обе старушки отвлеклись от самоварных хлопот и заулыбались.
– Ну и выдумщик ты, Акимыч, – сказала бабушка, – ишь как сумел ребёнку потрафить.
А Лёнька не сводил глаз с дедова подарка. Ежонок оказался шустрым и деловито забегал по столу. Натыкаясь на чашку или миску, он сердито фыркал и, дробно стуча
– А что он ест? – шёпотом спросил Лёнька у деда.
– Да известно что, – тоже шёпотом ответил Акимыч. – Букашек всяких, разных червячков. Подрастёт – мышей будет ловить, что твой кот, змей тоже… А этому ты молочка дай, уж очень они до молока охочи. И как попоишь, так и выпусти в сад, там его мамаша дожидается. Она мне только и дала его, что на часок.
Лёнька понимающе улыбнулся. Тем временем бабушка укротила строптивый самовар.
– Всё, – довольно сказала она. – Чай уже заварился. Хватит вам болтать, а ну-ка завтракать.
И она принялась накрывать на стол. Тут Лёнька заметил, что не один он наблюдает за ежонком. Дымчатый кот, лёжа на лавке, так и зыркал в его сторону, и кошачий хвост хищно постукивал по деревянным доскам. Дед поспешил успокоить Лёньку.
– Ты не бойся, ежа так просто не возьмёшь. От его колючек даже лисе и волку не поздоровится. Ну так как, в лес со мной идешь?
– Сейчас? – обрадовался Ленька, но дед покачал головой:
– Не-е, в лес мы с тобой пойдём завтра, а нынче я своей старухе слово дал, что починю крышу на сарае…
И дед принялся за чай. Он пил, держа чашку обеими руками и уткнувшись в неё сухоньким лицом. А вот жена его чаёвничала важно: она громко студила чай, надувая румяные щёки, то и дело ныряла рукой в миску за пирожком или бубликом. Было видно, что Пелагея поесть любила и умела. Дед Акимыч, напротив, казался поглощённым одними своими мыслями.
– А вот как ты думаешь, – спросил он Лёньку, – зачем это мы с тобой пойдём в лес?
– Грибы собирать, – решил Лёнька, – или ягоды.
– А вот и нет, – дед поднял палец. – В лес мы с тобой пойдём за чудесами. Тебе сколько годков?
– Девять, я второй класс закончил, – похвалился Лёнька.
– Ну, значит, чудеса ещё любишь.
– У тебя, дурня, – вдруг не выдержала Пелагея, – до старости лет одни глупости на уме! Вот нашёл наконец-то ровню себе!..
– Сколько помню, всё ты, Федя, чудишь, – согласилась и бабушка. – И впрямь непоседливая твоя душа, прямо-таки ребяческая. Угомонишься ли?
– Уважаемая Антонина Ивановна, – сердечно ответил дед. – Если, скажем, взять, к примеру, индюка, то конечно… Он как вырастет, так и заважничает, так и надуется весь, – дед покосился на свою супругу. – А иная божья тварь до самой своей смерти скачет да радуется, – и он с достоинством поставил на стол порожнюю чашку.
– А как это – за чудесами? – вернул его Лёнька к прежним мыслям.
– Да это проще, чем по грибы, – стал объяснять Акимыч. – Входишь в лес и сперва-наперво здороваешься с лесным хозяином…
– С кем это? –
– Известно, с кем, с лешим, а то с кем же? Он там за главного, все тайны лесные у него хранятся. Захочет – поведает, а нет – так ничего и не узнаешь. Ну а уж если не поздороваешься с ним, тогда разве что шишек к самовару бабке принесёшь.
– Ну, понёс старый, – опять вмешалась Пелагея. – Ну что ты голову ребёнку морочишь? Настращаешь ведь, он потом в лес забоится идти. Гони ты нас, Тоня, – кивнула она бабушке. – Чаю мы попили, гостя твоего повидали, пора и честь знать… А то по ком-то крыша уже плачет, а он всё языком метёт, чисто помелом! Не слушай его, Лёня, он приврать всегда горазд. А ты, – повернулась она к деду, – собирайся и пошли, нечего рассиживаться, не зима ещё.
И стала оттирать Акимыча к выходу.
– Ежа-то, ежа!.. – вспомнил тот уже на пороге. – Не забудь выпустить!
Бабушка пошла провожать гостей, а Лёнька, оставшись один, решил напоить ежонка молоком. Тот угощению обрадовался и начал лакать. Кот не вытерпел, прыгнул с лавки и кругами заходил возле ежа. Лёнька шикнул на усатого.
Как хорошо в деревне, подумалось мальчику, всё здесь интересно, и впереди ещё столько замечательного! Вот покормит и выпустит малыша, а завтра в лесу они с дедом Фёдором и не таких зверьков встретят. Скорее бы завтра наступило!
После обеда бабушка Тоня позвала Лёньку помочь ей кормить животину и повела его во двор. Там в мелком песке копошились куры, и бабушка какими-то перепевами стала скликать хохлаток. Те мигом бросали свои дела и неслись, чтобы получить горсть любимого зерна.
– Вишь, какие скорые! – смеялась бабушка. – А ну-ка, Лёня, покорми их.
…Зерно было прохладным и легко рассыпалось по воздуху. Можно было бросить его влево – и стая кур сломя голову устремлялась к дому, вправо – и она, забыв обо всём, бежала обратно в улицу. Это так понравилось Лёньке, что он не заметил, как ушла бабушка, оставив его одного хозяйничать с курами.
Вдруг Лёнька приметил петуха, который отчего-то перестал носиться со стаей. Видимо, в его голову с большим красным гребнем закралось какое-то сомнение. Он задумчиво переступал с ноги на ногу и бросал пронзительные взгляды то на Лёньку, то на свою шарахающуюся стаю. Наконец под красным гребешком созрело какое-то решение, и петух вызывающе повернулся к Лёньке. В его поведении явно угадывалось уже что-то недоброе…
– Чего это он? – робко спросил мальчик, но бабушки рядом не оказалось.
Лёнька чуть подумал и бросил петуху целую горсть зерна. Тот нагнул голову, заквохтал, созывая кур, но сам есть не стал, продолжая смотреть на мальчика. Даже немного подвинулся в его сторону. Лёнька оглянулся: до крыльца было не близко. Петух же словно уловил его боязнь и опустил голову, готовясь к наступлению. При виде его острых боевых шпор мальчик чуть не дал рёву, но сдержался. Вспомнил, как отец накануне говорил ему: «Деревня, Лёнька, это твоё испытание на взрослость». Петух как будто прочитал Лёнькины мысли и вопросительно уставился на него: как, мол, твой боевой дух?