Солнечные дети тёмной планеты
Шрифт:
Народ ничего не понял, пришлось писать формулы на бересте. Я нашёл некоторые неувязки в Найвиных рассуждениях — если первая дробь даёт такой же остаток, который отнимает вторая, то это тоже будет целое число, но Найва легко рассеяла мои возражения — доказательство невозможности этого было очень простым, надо было только скобки по-другому открывать, ещё и целое число умножать.
На следующий день я сходил к вождю и попросился на приём. Вождь принял. Я спросил:
— А чего ради люди поедут в новую пещеру, в которой ничего нет и которую ещё строить и строить?
— А ты хват, — улыбнулся вождь, наливая себе пива, — вопрос в самую точку. Одни поедут ради денег, другие поедут потому,
— И где взять столько денег? И столько людей на юге?
— Вот в этом и есть вся загвоздка. После этой глупой войны у меня недостаточно мужчин, чтобы я мог послать часть на север и в то же время вырастить достаточно продовольствия. Придётся как-то заинтересовывать людей других пещер… А это значит, что с ними придётся потом и делиться. И если сразу не договориться, как именно, то получим ещё одну войну.
— Можно продать пещерам восточного и западного побережья весеннюю рыбу, может быть, и летнюю, а на эти деньги нанять потом их людей осенью. Западные нас об этом просили, восточные тоже думаю будут рады купить…
— И прибылью нам не придётся делиться, — вождь устремил задумчивый взгляд поверх кружки, — Но если мы отвезём работников на север, то они точно будут знать, что мы там делаем и где находится пещера. Вряд ли они согласятся с тем, что их используют. Будут трения. Надо думать дальше. Молодец, что задумываешься. Вывод пока один: надо срочно строить новые корабли и готовить команды. Скажи папе, чтобы взял себе двоих подмастерьев и сделал из них мастеров. Нам потребуется много железных изделий… А пока иди. Послезавтра начнём строить новые корабли. Я пришлю за тобой, будешь присматривать. Учительнице скажи, чтобы с тобой отдельно занималась, ускоренно программу прошла. Весной пойдёшь по восточным пещерам, рыбу и железо продавать, некогда тебе в школе сидеть. Впрочем, я сам ей скажу.
Вождь выполнил обещание и дошел до Мирины Алунтовой. Со следующего дня моя жизнь превратилась в сплошной кошмар. Домашние задания удвоились, я не успевал их делать. А ещё надо было со всеми в школе сидеть, контрольные решать да ещё и на воздух иногда выходить — смотреть, как корабли строят. За время последних походов мы придумали много усовершенствований, о которых не знали плотники. После работ на морозе решать задачки не очень-то хотелось, двойки сыпались одна за другой. К первому дню весны учительница доложила вождю, что я освоил годовую программу только на три четверти.
— Ну и хорошо, летом доучитесь, — весело сказал вождь и приказал собираться в поход. Нашей целью должны были стать Сигнатура и Варпизина — две ближайшие к нам пещеры восточного побережья.
— Мне летом надо своё поле обрабатывать, — мягко напомнила Мирина.
— Двойная оплата. За одного человека вдвое больше, чем за весь класс.
— С радостью выполню вашу волю, — присела учительница в поклоне.
Вождь посмотрел на меня и подмигнул.
Ну всё, настал мой конец. Теперь ещё и летом учёба…
Чего я боялась, то и случилось. После нашего дня рождения вся школа потом долго шепталась о том, что мы совсем чудными стали — в качестве развлечения математические задачи решаем.
А через три дня после дня рождения вождь вызвал меня и попросил сделать, что могу, с одной из его дочерей. Она рожала уже двое суток и не могла родить. Я попыталась отказаться, честно призналась, что с медведицей я всё сделала неправильно.
— Как получится, так и будет, — сказал вождь, — если ей не помочь, она умрет не далее чем завтра. Если хочешь, можешь зарезать мою козу и на ней потренироваться. Только у неё нет козлят.
— Не требуется. Я договорилась с мясником и тренировалась на всех животных, которых к нему приносили для разделки.
Вождь только крякнул в ответ. Когда меня привели в пещеру, где лежала бедняжка, она была уже за гранью изнеможения. В неё влили сон-траву, и я принялась за дело. Петя потом ругал меня последними словами — и разрез я делала криво, и за стерильный нож нестерильными пальцами хваталась, и нитки использовала не те, и недостаточно их в кипятке стерилизовала… Сама я вообще с трудом различала, что делаю, копаясь в кровавом месиве. Но — что самое чудесное — ребёнок чувствовал себя прекрасно. Неправильное положение перед родами не давало ему выйти, но схватки не нанесли вреда. Когда я разрезала его уютный домик и вытащила оттуда, он спокойно принялся крутить глазами. Только после того, как бабка — повитуха обрезала пуповину, он вдохнул из закричал. Я начала зашивать. Орудовать хорошей иглой в тёплом помещении было куда приятнее, чем на морозе. Помогали мне сразу пятеро. Это оказалось даже несколько проще, чем я ожидала. Наверное, потому, что шкура у человека потоньше, чем у медведя.
На следующий день роженица пришла в себя. Петя сказал, что мне просто повезло и что меня спасла большая способность нашего вида к регенерации, что в его мире мои пациенты не выжили бы. Когда я вошла в пещеру и увидела молодую мамочку, улыбающуюся и с ребёнком, что-то такое шевельнулось у меня в душе. Если бы не книжка из гнезда гарпий, они были бы уже оба мертвы. Насколько много мы ещё не знаем такого, что могло бы сделать нас живыми?
Я предупредила женщину, что ей лучше не рожать больше одного ребёнка, иначе порвётся домик, в котором растёт ребёнок. Только сказав это и увидев круглые глаза взрослых, я сообразила, что всё наше племя думает, будто ребёнок растёт в чреве у матери из семени отца, как растение, а мать как бы и ни при чём. Все бабки — повитухи думают, что пуповина — это корень. Я не стала ничего объяснять и ушла на очередной урок.
Глава 14. Ещё один корабль
Обычно вожди всех племён стараются запасти продовольствие на несколько лет вперёд, на случай неурожая. Но продовольствие — это такая вещь, которую легко есть и тяжело хранить. Оно быстро портится, его грызут мыши, его переводят на пиво ближайшие друзья вождя, не говоря уже об отсыревании и плесени. Поэтому к весне, когда выявляется реальная картина запасов, очень часто получается так, что есть нечего. Вожди стараясь сохранить резервы зерна для посева и на случай неурожая, перестают выдавать зерно. Личные запасы у людей заканчиваются, зимняя рыбалка прекращается, и начинается голод. Можно, конечно, поохотиться в лесу, но разная живность к весне тоже становится очень голодной и отчаянной. Вероятность стать пищей начинает приближаться к вероятности вернуться с добычей.
Поэтому, когда «Верный» и «Упорный» ввалились в гавань Сигнатуры (ближайшей к нам пещеры по восточному побережью) с грузом рыбы и железа, все жители восприняли это как незаслуженный подарок небес. Ещё больше мы удивили их, когда начали торговать не за реальные вещи, а за трудодни. То есть каждый, кто купил определённые вещи, обязался отработать на нашу пещеру условленное время. Эти обязательства можно было продавать и покупать. Вождь Сигнатуры быстро сообразил, что это время надо ограничивать, и издал соответствующий указ. Но мы не очень задирали цены, торговали честно, и все стороны остались друг другом очень довольны.