Солнечный цветок дьявола
Шрифт:
— Ну, я пошел, хозяйка, — подарил он мне слегка издевательский поцелуй в губы. — У нас привал, обед будет готов минут через десять. А если захотите в кустики, зовите меня…
— Хам! — крикнула в спину этой скотине. Лицо залила краска стыда, мало того, что говорит всякие двусмысленные вещи, так еще и бросил в таком состоянии. Гад! Как есть гад! Захотелось догнать его, ударить, обозвать, но это надо было выходить из кареты, а там эти мужики. Уверена, будут смотреть на меня и мерзко ухмыляться. Не пойду, поем вечером. Но желудок был не согласен с моим решением, а еще он намекал, что есть вещи, которые перетерпеть не получится и из кареты выйти придется.
Выходила я
Река была в меру теплая, сполоснула руки, лицо. Потом, подумав и оглядевшись по сторонам, постаралась, как можно незаметнее снять нижнее белье. Из-за глупых игр Сейма оно было влажным, и от одной мысли, что еще часов шесть ехать в нем, становилось неприятно. За этим занятием меня и застал Сейм. Вот буквально секунду назад его не было рядом, а тут раз и обнимает за талию, целуя мою шею.
— Цветочек, почему ты меня не дождалась, я сам хотел тебя раздеть, — промурлыкал этот наглец и перехватил мою руку с трусиками. От неожиданности я чуть их не выкинула в реку. — Если они тебе не нужны, я заберу. Буду в дороге наслаждаться твоим бесподобным запахом.
— Ты!.. Да ты… — слов не было, меня душили гнев и смущение. Забилась в руках мужчины, но совсем не от страха, а от желания надавать этому несносному мужлану по морде.
— Хам? Мужлан? — хохотнул Сейм, усаживая меня к себе на колени. — Да, цветочек, я такой. Мне так нравится когда ты злишься. Из твоих прекрасных глаз пропадает страх и забитость. Где-то там внутри ты храбрая и вредная девчонка…
— Выбирай выражения! Я баронесса, а не девчонка, и я не вредная! — сидеть на коленях у мужчины вполоборота к нему, было с одной стороны удобно, с другой очень волнительно. Он смотрел на меня с таким восхищением, нежностью, что у меня язык не повернулся его как-то обозвать. Но и терпеть его непочтительность я была не намерена.
— Все рыжие вредные, а кудрявые сильнее всех, — дразнил мужчина и, не давая себя ударить, поцеловал меня. А я его укусила, мне хотелось хоть как-то отомстить ему и за выходку в карете, и за его слова. Укусила и испугалась, Сейм большой, сильный, вот как разозлиться, как стукнет… Сжалась, дернулась сбежать, но мужчина не дал, удерживая меня на своих коленях. Одной рукой он крепко меня обнимал, другой ласкал шею, затылок, а сам шептал: — Маленькая вредная девчонка. Моя вредина, моя девочка.
Постепенно я начала расслабляться и паника отступила, думать о том, к чему приведут все эти нежности не хотелось. Мне нравились вот такие объятия, нравились легкие поцелуи и мягкие покусывания моего ушка. Я тихо млела, все больше и больше доверяя ласкам Сейма, да он в этот раз не переходил границ.
— Поцелуй меня, Энжи, — нежный шепот заставил меня вздрогнуть и отпрянуть, насколько это было возможным.
— Как ты меня назвал? — мой голос дрогнул от волнения. В голове бились мысли одна нелепее другой. Ведь «Энжи», меня звал только Ланс. Отец всегда использовал полное имя, мать ласково звала «Эвани». Барон же вообще не пользовался именами, самыми нейтральными эпитетам, какими он меня награждал были: женушка и рыжуха.
— Ну ты же Эванджелина. Значит, сокращенно Энжи, — на меня взглянули такие знакомые карие глаза. Я вздрогнула еще раз, понимая, что схожу с ума, если мне в постороннем мужчине мерещится другой.
— Или тебе больше нравится «цветочек»? — лукаво спросил мужчина, норовя меня поцеловать. Я же пристально искала в нем знакомые черты и, конечно, не находила. — Поцелуй меня, цветочек.
И я поцеловала, сама. Не потому что меня пленили нежность или резко проснувшаяся страсть. Нет, мне просто нужно было отвлечься от навязчивых мыслей о Лансе. Он то лучше и светлое в моей жизни, что было в ней. Я не хочу о нём забывать, но и мечтать о том, что было бы останься мы вместе, не могу. Потому что разочарование в жизни и так сильно, а желание избавиться от всех проблем разом никуда не делось. Но Ланс хотел чтобы я жила, чтобы любила, была счастлива. Он говорил, что подарками нельзя разбрасываться, и если до подарков богов мне не было дела, то дар Ланса грел душу. Он вернул мне надежду. Нет, я все еще не верю в счастье или любовь, но Ланс дал мне надежду на то, что жизнь может быть другой, как и близость с мужчиной.
— Ну, что ты, маленькая? Не плачь, — моих щек ласково коснулись губы Сейма. Плачу? И правда, но что такое слезы, если рыдает сердце? — Прости, если напугал или обидел. Только не плачь. Все будет хорошо, вот увидишь.
— Будет ли? — прошептала, обнимая мужчину за шею. От него исходили уверенность и спокойствие, как раз то, что мне сейчас не хватало.
— Обязательно будет, поверь. Не хочешь мне рассказать, что тебя гнетет?
— Не очень. Да и зачем тебе? Ты же рассчитывал после обеда «покувыркаться», а не на слезливые жалобы на жизнь. А знаешь, я согласна, — почему-то после этих слов я почувствовала себя предательницей. Но что решено, то решено.
— А я нет, — нахмурился Сейм. — Я хочу, чтобы ты думала обо мне, а не о прошлой жизни. Хочу ласкать тебя и видеть огонь желания в твоих глазах. Хочу, чтобы ты от страсти срывалась на крик, звала меня, молила не отпускать. Мне не нужна одноразовая подачка.
— Ну да, тебе нужны отношения на неделю, — фыркнула я, не поверив его словам. Да и кто бы поверил? Ведь он наёмник, я баронесса, что у нас может быть общего? Постель? Она самая и больше ничего. Но я не обижалась на мужчину, уже не обижалась и даже не злилась. За его бережное отношение ко мне, я была готова на многое закрыть глаза.
— А если нет? Если я хочу быть рядом с тобой всегда? — тихо произнес мужчина. И что-то в его голосе заставило посмотреть ему в глаза. На мгновение я окунулась в бесконечную тоску, будто из глубины души Сейма выглянуло нечто древнее и несчастное. Но вот наваждение сгинуло, оставив грустный взгляд карих глаз. Вздохнула, вот уже и галлюцинации начались.
— Сейм, я вдова, но у меня нет ребенка, нет наследника. Ты наверняка знаешь закон, я еду в столицу затем, чтобы король назначил хозяина моим землям, а мне мужа. И да, мой брак не был счастливым, я до сих пор с содроганием вспоминаю о том времени. Так о каком «навсегда» может идти речь? Не надо, не старайся меня увлечь, заставить поверить в то, что невозможно, — я убрала руки и встала с колен мужчины. Он не удержал, в душе почему-то шевельнулась обида. Но я подавила ее, старательно вызывая в себе привычное раздражение. У меня не получалось, только грусть, опустошение и легкая нежность, вот и все, что удалось найти в своем сердце.