Солнечный дождь из черной дыры
Шрифт:
– Вот противное животное! – возмутилась Юлька. – Ну, подожди! Доберусь я до тебя когда-нибудь!
На кухне тем временем Нинель Борисовна продолжала тренировать лёгкие.
– Верка, ты меня раньше срока хочешь в могилу отправить?! У меня холестерин! А ты мне с утра блины суёшь, да ещё с маслом, – она брезгливо подняла блин с тарелки двумя пальцами, блин порвался и шлёпнулся на тарелку, в пальцах остался обрывок блина.
Бабка вытерла жирные пальцы белоснежной салфеткой и шумно отодвинула от себя тарелку.
– Фу, куда столько масла?! Я за свою жизнь тарелку овсянки на завтрак не заслужила?! – завела любимую
Мать, ни слова не говоря, принялась варить овсянку.
– На воде или на молоке? – уточнила Вера.
– Ты до каких лет дожила, а кашу варить не научилась! – не унималась бабка. – На молоке, конечно, сама свою отраву на воде хлебай. Да масла туда положи! Клади! Клади! Кашу маслом не испортишь. И варенья туда добавь, и изюму. Куда ты столько изюму сыпешь?! Он же сладкий! У меня сахар!
Юлька спустилась в столовую, пожелала доброго утра, присела к столу и налила себе кофе.
– Бабуль, так у тебя холестерин или сахар? – деловито спросила она бабку, стараясь отвлечь её от матери.
– Тебе-то что?! – тут же переключилась бабка. – Интересуешься, от чего помру? Не дождёшься наследства?
– Ну что ты, бабуль? – улыбнулась Юля. – Я просто переживаю о твоём здоровье. И ещё я прочитала, что холестерин хорошо льняная каша понижает, давай я тебе куплю и привезу из города сегодня. Очень полезно.
– Не буду я эту дрянь есть! Сама ешь!
– Ну, нет так нет. Как хочешь.
В столовой появился Вадик. За последние годы из долговязого нескладного парня он превратился в весьма упитанного солидного мужчину с уверенным взглядом. На голове обозначилась лысина, редкие волосёнки были аккуратно подстрижены и уложены. Он был чисто выбрит, румян, благоухал терпким дорогим одеколоном, который он по старой привычке сначала обильно лил на руки, а потом хлопал ими по свежевыбритому лицу. Несмотря на ранний час, он уже был полностью одет. С костюмом бежевого цвета гармонировала более тёмная, в тон костюму рубашка. Шейный платок дополнял образ. Вообще, Вадик предпочитал носить галстуки. Но в последнее время галстуки отказывались лежать на выступающем животе ровно, не помогали ни держатели, ни другие уловки, галстуки упорно сбивались набок. Поэтому Вадик перешёл на шейные платки. По его мнению, они придавали его облику некую богемность.
Он уселся во главе стола. Тут же подскочила Вера, поставила перед ним большую тарелку с мясной нарезкой, масло, омлет с овощами, горячий французский хлеб и большую кружку с растворимым кофе. Сколько ни пытался себя приучить, но пить варёную кофейную бурду Вадик так и не привык.
Юлька заторопилась, на ходу допила кофе и сунула половинку блина в рот, жуя, поблагодарила маму:
– Мамочка, спасибо, очень вкусно!
Мать подарила ей тусклую улыбку.
Юлька схватила со стула сумку и выбежала из дома. С отцом она предпочитала встречаться как можно реже. Во дворе её ждала машина, подарок отца. Красная «Тойота» привлекала внимание. Юлька предпочла бы что-то менее вычурное, но дарёному коню в зубы не смотрят, и Юлька была искренне благодарна отцу. Хотя это, конечно, была дань Вадиковой гордости, а не забота о дочери. Но Юлька, которая раньше сорок минут шла пешком до станции, потом ехала в электричке и ещё час на автобусе, чтобы попасть на работу, была очень рада машине.
Вадик тем временем с неудовольствием посмотрел вслед
Вадик поинтересовался здоровьем тёщи и приступил к завтраку. Он хотел было полистать газету «Коммерсант», заботливо положенную на стол Верой, но тут к нему на колени, а потом сразу на стол запрыгнула кошка. Вадик отставил тарелку и ласково провёл ей по спине, та немедленно замурчала и потёрлась о руку.
– Клео, Клеопатра, красавица моя, умница! – растёкся от нежности Вадик. – Ты проголодалась, моя девочка? Опять эта негодная Вера тебя не покормила утром.
Кошка топталась по столу, ловила мордой руку хозяина, размахивала свежеоблизанным хвостом, а Вадик напевал ей ласковые слова прямо в уши. Он на минуту отвлёкся и прикрикнул на Веру:
– Опять кошка голодная! Каждый день одно и то же! Неси сюда паштет, тот, который она любит. Хоть я её покормлю.
Он скинул с блюдца прямо на скатерть нарезанный хлеб, подготовив для кошки посуду.
– Вадичек, я ж её покормила! – всплеснула руками Вера. – Она полчаса назад паштет съела. Остался только сухой корм… Вадик, я паштет сегодня днём купить собиралась.
– Собиралась она! Что ты за хозяйка! Ума нет для кошки кормом запастись! И что ты мне врёшь, что покормила! Я что не вижу! У неё глаза голодные!
Вадик шумно встал из-за стола, вытер сальные губы и раздражённо швырнул салфетку.
– На работу, Вадик? – поинтересовалась тёща, когда он направился к выходу.
– Конечно, Нинель Борисовна, дел как всегда невпроворот. Вы же знаете, без меня всё стоит на месте.
– Знаю, Вадюша, знаю, – понимающе вздохнула тёща. – Иди, а мы тебя с Верой ждать будем. Ты что на ужин хотел бы? Мы сейчас что-нибудь вкусненькое приготовим. Ты вечером приедешь, а мы тебе баньку растопим, хочешь?
– Банька – это хорошо, но я пока не могу сказать, когда вернусь.
– Ну, поезжай! Аккуратно на дороге, касатик наш, – благословила тёща.
Работа сегодня в планы Вадика не входила.
Он направился в противоположную сторону от офиса, в спальный район. Дом, возле которого он припарковался, тоже был спальным. Вадик здесь спал. Спал он не один, а в компании с очень привлекательной женщиной.
– Мой Вадюша приехал, – обняла его прямо у двери Лара, ненатуральная блондинка хорошо за тридцать. Любовника она встречала в розовом неглиже, распахнутом на пышной груди.
Лара была в том возрасте, когда знаешь цену себе, окружающим людям и самой жизни. Такие субстанции, как искренность, душевное тепло, доверие, любовь, даже влечение и страсть давно потеряли свою ценность для Лары, и на первое место вышли комфорт и личное благополучие.
Вадюша с удовольствием прижал её к себе. То, что он видел, неизменно его радовало: Лара с модной причёской, когда волосы переливаются разными оттенками блонда, длинные ресницы, безукоризненно гладкая кожа и тело, как дрожжевое тесто, такое же белое, пышное, мягкое и лёгкое. И такой же лёгкий нрав, никаких мук, страданий, задумчивости. В общем, ничего похожего на тощую Веру, чья кислая физиономия давно ничего, кроме изжоги, у Вадика не вызывала.