Солнечный дождь из черной дыры
Шрифт:
– Марина Петровна, дайте я его покормлю и покачаю. У-у-у, какой хорошенький!
– Не надо, Катюш, корми в кроватке. Не балуй. Смотри, какой он довольный, к рукам привыкнуть не успел ещё. Не надо приучать, он спокойнее будет.
Катюша дала малышу бутылочку и вздохнула:
– Не понимаю, откуда такие люди жестокие берутся? Как только рука поднялась такого крошечку бросить? Ему ж чуть больше недели, да? Только на свет народился, а уже такой несчастный, горемыка.
– Ничего ты, Катюша, в жизни не понимаешь. Да он настоящий счастливчик.
Катюша в удивлении подняла глаза от ребёнка и посмотрела на старшую подругу.
– Ничего себе –
– Да, счастливчик! Ты только представь, он пережил ночь в мусорном контейнере, собаки, крысы, бомжи… И главное – он не замёрз, даже не заболел. Всё у него теперь хорошо будет. Посмотри, какой хорошенький. Да его через неделю какая-нибудь бездетная семья усыновит и будет любить. А иначе он со своей мамашей-алкашкой не жил бы, а страдал.
– Вы её знаете, что ли? – всплеснула руками Катюша.
– Что ты! Откуда мне её знать? Но разве нормальная мать своего ребёнка на помойку выбросит? Значит, какая-то совсем ум пропившая дрянь. Совершенно нищая. Он завёрнут был в пелёнки стиранные-перестиранные, и шапка на мальчике розовая старая. Сколько девочек её носили до этого, никто не сосчитает. И знаешь, – задумалась Марина Петровна, – если у этой кукушки ещё дети остались, вот они и есть настоящие горемыки.
Марина Петровна оказалась не права. Через неделю малыша не усыновили. Он попал в детский дом. Но без везения тут тоже не обошлось. Потому что в этом детском доме директором была тётя Люся, или мама Люся, как дети часто её звали, особенно малыши. Семьи собственной у неё не было, вернее, была и очень большая. Детский дом был для неё самой настоящей семьёй. Сама воспитанница детского дома, она всю жизнь посвятила своей работе. Поэтому в её доме было светло, чисто, сытно и уютно. Воспитатели, прошедшие жёсткий отбор мамы Люси, были людьми не случайными, дарили детям душевное тепло. Здесь отмечали праздники, дарили подарки, спонсоры оплачивали ежегодный отдых на море, экскурсии. В день рождения именинник получал свой законный торт со свечками и подарок. В общем, здесь жили счастливые дети, насколько это возможно, если у каждого малыша за плечами уже была непростая история. Мальчишку, найденного в мусорном баке, назвали Станиславом, фамилию дали Вертинский. Отказникам, которым не доставалась фамилия родителей, здесь давали фамилии знаменитостей. В детдоме жили Тодоровский, Утёсов, Цветаева, Люба Орлова – круг интересов сотрудников детдома был широким.
Время от времени в детский дом приходили разные дяди и тёти. Они притворялись гостями на празднике или просто оказывали какую-то посильную помощь детскому дому, что-то красили, что-то чинили и между делом общались с детьми. Обычно усыновляли малышей, но старшие дети тоже надеялись обрести семью, поэтому всячески старались понравиться гостям.
А Стасик не старался, потому что не надеялся. Его всё равно не выберут. Во-первых, он уже старый, ему уже семь лет, а после пяти уже никого не выбирают. Во-вторых, он толстый, в-третьих, рыжий. Поэтому, когда в детском доме периодически стала появляться женщина с глазами, в которых прятались смешинки, Стасик никаких специальных усилий к общению с ней прилагать не стал. Она не просто приходила, она помогала на кухне, занималась уборкой, иногда с ней приходил серьёзный бородатый мужчина. Ходили они долго и никого из детей особенно не выделяли.
Однажды они пришли втроём. С ними был ещё мальчик лет четырнадцати. Он был совсем не красивый, обычный подросток: долговязый, нескладный, длинные руки, которые некуда девать, взъерошенные волосы
Стас вдруг им позавидовал. Неожиданно для себя, до дрожи в коленях, до слёз и судорог в горле он захотел быть одним из них. Он пытался взять себя в руки, не выдать своего желания, злостью старался подавить его:
– Ходят тут, пялятся, как будто в магазин пришли игрушку себе покупать!
Он развернулся и убежал в игровую, там бродил по комнате, брал какие-то игрушки, тут же клал их на место, спотыкался, не замечал вопросов, которые задавали друзья. Потом вдруг с преувеличенным интересом хватался за карандаши, пытаясь что-то нарисовать, но усидеть на месте не мог.
Когда через полчаса пришла няня и повела Стасика в кабинет к директору, он испытал настоящий шок. Из глубины души стремительно поднялась давно загнанная вглубь надежда: «Они пришли, чтобы забрать меня с собой, это моя семья!» Если бы эта надежда сейчас не оправдалась, Стасик, наверное, умер бы от разрыва сердца!
Он со страхом постучал в дверь кабинета мамы Люси.
– Проходи, Стасик, не бойся! – она встала ему навстречу, подошла, взяла за руки, села на диван и его усадила к себе на колени, как маленького, почувствовала, как сердце выскакивает у него из груди, и крепко обняла.
– Стасик, не волнуйся, ну что ты такой надутый, – она нежно взъерошила ему волосы, стараясь немножко успокоить. – Я хочу тебя познакомить с Марией Николаевной, Александром Фёдоровичем и Ромой. Но, я думаю, с Марией Николаевной ты знаком.
Стасик согласно кивнул.
– Так вот, они хотят попросить тебя поехать к ним в гости на выходные, – продолжала мама Люся, – как ты к этому отнесёшься?
Стасик снова судорожно кивнул, в горле пересохло, и он не мог выдавить ни слова.
– Ну вот и замечательно! Вы тут пока пообщайтесь, а я пойду распоряжусь, чтобы няня собрала твои вещи.
Мама Люся встала и между словами налила стакан воды Стасику.
– Выпей, наверное, горло пересохло, – сказала она, протягивая стакан.
Стасик побывал в гостях у Сергеевых только три раза. Они не стали брать время на раздумья, время, чтобы узнать ребёнка лучше. Опеку оформлять тоже не стали. Они сразу усыновили Стасика, и он стал Сергеевым. Мария Николаевна сказала, что они нашли своего второго сына. А сын – это сын, его не меняют, не возвращают, ребёнок появляется навсегда.
Последний свой детдомовский страх Стасик испытал в тот день, когда его забрали из детдома совсем. Ему сказали, что сегодня Мария Николаевна приедет за ним и заберёт. Он не спал ночь, проснулся ещё затемно, умылся, почистил зубы, оделся и устроился у окна, из которого была видна подъездная дорога. А Мария Николаевна всё не ехала. Дети уже позавтракали, дело шло к обеду, когда наконец-то она появилась. Стасик побежал к ней навстречу, но разминулся с ней. Мария Николаевна почему-то не стала подниматься за ним, а пошла в кабинет к маме Люсе.