Солнечный дождь из черной дыры
Шрифт:
Конечно, молодые согласились. Им, в общем-то, тоже было не до детей. Жили трудно, бедно. Мать работала на заводе мастером, зарплату постоянно задерживали. Отца никогда не было, у Веры даже отчество было, как у матери – Борисовна. Вера без образования никакой хорошей работы найти не могла, а об учёбе и речи быть не могло. Кто её кормить будет? Поэтому она работала в магазине уборщицей и мыла подъезды в своём и соседних домах за десятку с квартиры. А Вадик пока ещё был в поиске работы.
Но Вера забеременела. По глупости, неопытности и просто из страха делать аборт она опоздала. Да и денег на аборт взять
Мать, конечно, не убьёт. Но признаваться было очень страшно. Вера просила Вадика:
– Вадюша, может быть, ты с мамой поговоришь?
– Нет уж! – категорически отказывался Вадюша, не отворачивая головы от телевизора. – Ты залетела, твоё пузо, твоя мать! Тебе с ней и договариваться.
– Вадичек, но, может быть, ты хотя бы рядом со мной будешь? Мне было бы спокойнее. Ты же знаешь, беременным волноваться нельзя, – робко уговаривала его Вера.
– А мне можно?! Да?! Если я не беременный, то давайте, садитесь мне все на шею, треплете мне нервы! Нечего меня в свои бабьи дела вмешивать. Сами разбирайтесь.
Но нервотрёпки Вадику избежать не удалось. Вера призналась, а он оказался дома. Мать никого не убила. Отхлестала Веру по щекам так, что щёки три дня огнём горели.
– Вот вам бог, а вот вам порог! – Нинель Борисовна демонстративно встала в дверях и, поклонившись в пояс, указала траекторию движения. – Давайте выдвигайтесь! Женилки у вас выросли, детей делать научились? Значит, и содержать их тоже сумеете. Что сидим? Пакуйте вещи!
– Чистая ведьма, – подумал Вадик, глядя на тёщу.
Нинель Борисовне шёл пятый десяток. Её высокая, дородная фигура источала здоровье. Иссиня-чёрные густые длинные волосы дома она заплетала в девичью косу и только на выход укладывала её в венец вокруг головы. Отдельные локоны выбились из причёски и прилипли к красному и вспотевшему от возбуждения лицу. Нинель подскочила к дивану и нависла над забившейся вглубь дивана Верой.
– Мамочка, пожалуйста, прости, но что теперь-то делать? Прости, мамочка, – повторяла перепуганная Вера.
– Что делать?! – брызжа слюной, орала мать. – Дурища! Ты почему молчала, до такого срока дотянула?! Пять месяцев! Ты знаешь, сколько теперь за аборт деньжищ отвалить придётся? Где тебе знать! Ты ж на всём готовом живёшь, дальше носа своего ничего не видишь! На еду денег не хватает! Твой дармоед даже на пиво у тебя деньги из кошелька вытаскивает! Вы у меня на шее оба сидите!
– Мать, не бушуй, ну так получилось, – примиряюще влез дармоед. За время ссоры Вадик успел сходить на кухню, принять сто грамм водочки от нервов и закусить солёным огурчиком.
– Что значит получилось?! Тебя предохраняться не учили? Хватит жрать, – переключилась на зятя тёща. – Ты в холодильник что-нибудь положи сначала! Как собираешься семью содержать? Ты ко мне в дом припёрся, я тебя не звала. Любовь у них, видите ли! Был договор, что никаких детей?
Глубоко забившись в диван, подтянув к животу колени, плакала Вера. Мать снова набросилась на неё:
– Так ты меня отблагодарила за бессонные ночи, за жизнь мою, на тебя растраченную?! Думала, хоть теперь смогу отдохнуть. Так нет! Вы мне орущего ссыкуна в подарок приготовили! Опять всё сначала?
– В общем, так, – переведя дыхание, заключила Нинель, – чтобы духу вашего в моём доме завтра же не было! Тебе, доченька, двадцать, выросла уже. Вот и топай теперь своей дорогой, хоть футбольную команду нарожай, только от меня подальше!
Вера поняла, что на сегодня мать выдохлась, и быстренько ускользнула в свою комнату. Засыпая, Вера думала о матери, старалась оправдать и на корню душила в себе поднимавшуюся обиду. Мама покричит и успокоится, она же добрая. Но ласки, понимания и сочувствия хотелось прямо сейчас. Она теснее прижалась к мужу. Однако он вспылил:
– Дура, у тебя только одно на уме, только бы ноги раздвигать! Уже нараздвигалась, одни проблемы от тебя!
Через какое-то время он передумал, посопел несколько минут и безмятежно заснул.
Нинель Борисовна лютовала ещё несколько дней. Потом постепенно успокоилась. Цена подпольного аборта оказалась немыслимо высокой, рожать было дешевле. До восьми месяцев ситуация в семье была относительно спокойной. А потом гигантский размер живота Веры стал внушать Нинель определённые подозрения. Либо молодая беременная бестолочь, либо не менее бестолковые врачи что-то напутали в сроках, либо просмотрели какую-то патологию. Подозрения не подтвердились, и доктор радостным голосом поздравил молодую мать с ожидающейся двойней.
И тут все предыдущие истерики Нинель Борисовны показались молодым просто колыбельной. Она орала так, что Вера всерьёз опасалась, что мать хватит удар. А мать в душе надеялась, что Веркин слабый организм не выдержит стресса и выкинет этих трижды нежеланных младенцев.
Однако криком делу не поможешь, проблему как-то надо было решать и решать быстро. Проведя бессонную ночь, Нинель приняла единственное верное решение – собрала дочь и отправила к своей дальней родственнице в Климовку, одну.
Климовка – небольшая деревушка недалеко от города, всего полтора-два часа на автобусе. Однако ранней весной по размытым дорогам все три. Вера тряслась в автобусе, ей было очень плохо, огромный живот не давал дышать полной грудью, от долгого сидения болела спина, от тряски тошнило, на каждой кочке казалось, что на попе и спине появляются новые синяки. К родственнице она добралась едва живая. К вечеру Вере стало совсем плохо, и начались роды.
В районный роддом роженицу везли на уазике, снова подбрасывая на каждой кочке. От страшной боли она впадала в беспамятство, потом эта же боль приводила её в сознание, и тогда Вера думала о своих детях-сиротах. Она была уверена, что не переживёт эту ночь.
Пережила. Очнулась Вера в реанимации с резиновой грелкой на животе, наполненной ледяной водой. Всё тело болело, каждое движение давалось с большим трудом. Медсестра рассказала, что Вере сделали кесарево сечение и у неё теперь есть сын и дочь. Дети, хотя и маленькие, всего по два килограмма, но вполне здоровые. Увидеть их можно будет только завтра, а сейчас надо отдыхать. Медсестра ставила капельницу, проверяла швы и рассказывала тихим ласковым голосом про деток, которые сегодня родились, про счастливых мамочек и новоявленных папаш, околачивавшихся под окнами больницы. Вера лежала на железной, провисшей кровати и чувствовала невероятное умиротворение. Слёзы счастья незаметно катились из глаз, и Вера думала, что теперь в её жизни всё будет совсем по-другому, всё будет хорошо.