Солнечный круг
Шрифт:
Я уже неделю живу на этом огромном и богатом озере. Я захватил ту позднюю осеннюю пору, когда птица, как говорит охотник, — «валом валит». Последними к югу шли гоголи и серые утки. Они совершенно не разбирали чучел и сотенными табунами падали к моим облезлым, некрасивым болванкам. А сегодня за весь день я не увидел ни одного порядочного табуна. По-видимому, осенний перелет заканчивался. Прекратилась канонада к северу от избушки — значит, охотники «подались к домам»… Пора, пожалуй, и мне собираться в путь…
…К вечеру Ахметжан не вернулся…
Всю
Охваченный тревогой, я вышел. Нет, снега еще не было, но холодный, пронизывающий ветер не сулил ничего хорошего. Сквозь шум ветра иногда прорывался свист незримых крыльев, и я догадывался, что в эту бурную ночь летели к югу последние стаи. Порою слух улавливал звуки, похожие на человеческие голоса, но я знал, что поблизости не было охотников, а старик Ахметжан не решится плыть в такую погоду да еще ночью.
Я продрог и вернулся в избушку. Собрав всю свою одежду, я завернулся и, хотя на короткое время, уснул.
Наступившее утро было такое же бурное и холодное. На озере, словно лебеди, слетевшиеся со всего севера в эту шумную ночь, гуляли волны-беляки. Их белые гребни дробил ветер, и мелкая пыль, как туман, висела над всем необозримым «морем».
От моего скрада на кромке озера не осталось и следа — ветер разметал все по камышинке, и сейчас не было никакой возможности восстановить его, да, собственно, и не нужно было. Озеро опустело.
В полдень ветер затих, появилось солнце, но небо было зеленое. Солнечные лучи слабо грели, ночью можно было ожидать первый заморозок.
Вернувшийся Ахметжан подтвердил мои догадки.
— Однако, ночью морозко стукнет… Никакой охоты больше не будет. Давай уху варить, да и домой…
Ахметжан собрал все свои снасти — вентери развесил по стенам избушки, а сети бросил в нос лодки.
— Зимой починять надо…
На этот раз рыбы оказалось совсем немного.
— Как сивер загуляет, рыба совсем не идет, — сказал он, передавая мне крупных окуней. — Вари всех — не съедим, тебе на дорогу годятся…
После обеда мы поставили в лодку корзину с рыбой, сложили всю мою добычу и присели у кострища покурить.
Попыхивая цигаркой, Ахметжан показал на небо.
— Вон беркуты к теплу кочуют, от зимы улетают…
Высоко в небе плыли к югу четыре беркута. Они не махали крыльями,
— Отпировали!.. Больше им здесь делать нечего… Поплывем и мы, Петрович, пока нас не прихватил мороз…
Старик провожает взглядом улетающих птиц.
— Смотрю я на них и думаю: придет весна, и снова они вернутся на родину… — и не договаривает.
— Ничего, Ахметжан, и мы еще встретим с тобой весну! Мы еще услышим ее звонкое и веселое шествие!.. Наша весна — всегда впереди!..
Ахметжан молча встал и пошел к лодке.
Когда мы отплыли от избушки, в редких камышах нас встретил первый тонкий ледок.
— Прощай до весны, чудесное озеро!..
Горлинка
За жарким летом незаметно подошла тихая, спокойная осень. Кудрявые березы накинули на себя золотистые одежды, а шумливые осины зарделись каждым листом, как в пламени горят; побурели кусты, пожелтели травы, только сосны да ели остались в своем постоянном зеленом наряде.
Ах, как все это было интересно молодой Горлинке! Ведь она только этим летом появилась на свет и еще не видела осени. В синем небе — ни облачка, только яркое, ласковое солнце спокойно плывет в безмерном просторе; воздух прозрачный, не томит жара, и тишина-тишина кругом — каждый звук, каждую песенку птичью и даже шорох слышно.
Пока Горлинка была маленькая, из родного гнезда она ничего не видела. Густая зелень куста закрывала все: и большой лес, и озеро, и широкие поля, раскинувшиеся за ним. Даже солнце заглядывало сюда только маленьким игривым лучом, который она старательно ловила своим тонким носиком и никак не могла поймать.
Горлинка росла одна. Ворона-воровка обидела родителей и утащила одно яичко, и теперь вся забота и любовь отдавались ей одной. Там, в родном гнездышке, она выросла, оделась в нарядные перышки и, когда отросли крылья, взмахнула ими и перелетела на соседнюю ветку. Испытав радость полета, она уже не могла остановиться и, с ветки на ветку перепархивая, вылетела из куста.
Много хлопот доставляла Горлинка родителям в первые дни. Она неустанно летала по лесу, носилась над озером или улетала далеко в поле, и родители должны были следить за ней, чтобы она не попала в какую-нибудь беду.
Но Горлинка не могла долго и спокойно сидеть на одном месте. Она хотела многое видеть и многое знать. Она полюбила лес, в котором родилась, полюбила синее спокойное озеро, постоянное щебетанье птиц, полюбила просторы полей, расстилавшиеся за озером.
Каждое утро она облетала любимые места и всем встречным птицам посылала привет.
— Доброе утро! — ласково отвечали они Горлинке.
Только угрюмые коршуны сидели нахохлившись и злобно смотрели ей вслед, завидуя ее быстрым крыльям.