Солнечный свет
Шрифт:
Я была художником, которого заставили лепить из глины, певцом, которого посадили за рояль… пекарем, который связался с вампирами.
Я наклонялась и крутилась, ища своего союзника. Там… Нет. Но близко.
Там.
И затем я услышала его голос.
Светлячок…
Всего раз. Всего один раз. Мое имя. Там.
Когда я нашла нужное место, то испытала шок, как от удара током. Bay!И я рванулась вперед, как горящая стрела. Дым расступился, не выдержав моей скорости, волосы натянулись, едва не выдираясь из кожи,
Бум.
Я вылетела из темноты, из иного мира, снова оказалась в реальном месте. Снова в своем теле, если я его вообще покидала.
Я чувствовала вкусчего-то. Чего-то скорее холодного, неподатливого и необычно… бугристого. По нему бы скользить.
Но это что-то обхватило меня руками, перевернуло, навалилось сверху всем своим весом и вонзило мне в шею клыки.
Я замерла. А что мне было делать? Все это произошло слишком быстро, как в кино, где не успеваешь различить отдельные кадры.
Здесь было темно, дочерна темно, как в том мире, откуда я только что вырвалась, и хотя я могла видеть в темноте, с такой темнотой мне сталкиваться не приходилось, и кроме того… ну, в общем, сейчас происходило слишком много всего одновременно. Все мое внимание было сосредоточено на зубах, смыкающихся на моей шее.
Но зубы не вошли под кожу. Его зубы. Его волосы упали мне на лицо. Его волосы и раньше касались моего лица, но в тот раз, лежа на мне, он еще и истекал кровью. Может быть, это мой шанс его отблагодарить? Он говорил, что не обратит меня – что не может обратить меня. Но он также говорил, что меня можно убить, как любого другого человека. А любого другого человека вполне можно убить, выпив его кровь досуха.
Может, вампиры просто не любят непрошеных гостей? Ну, я ведь пыталась сначала позвонить в дверь. Ха-ха.
Его зубы все еще касались моей шеи. Если не считать этого, он был неподвижен. В буквальном смысле. Неподвижен.Как будто на меня положили огромный камень. Камень с клыками, разумеется.
Его волосы пахли глиной и сыростью. Этот запах был мне скорее приятен – он напоминал о весенних ручьях, влажной земле и камнях, покрытых мхом, – но это не был его обычный запах, запах вампира. Не спрашивайте, почему я была уверена, что это он – я просто знала, и все. Помимо прочего, будь это любой другой вампир, он бы не стал колебаться перед моментом укуса.
Он был холодный. Неподвижный и холодный. Холодный сверху донизу…
Он прижимал меня к полу своей тяжестью. Я дрожала под ним и моргала в темноте. Затем на мгновение его губы коснулись моей шеи, закрывая клыки. Его лицо осталось лежать в изгибе моей шеи, прошла секунда, две. Два удара моего сердца. Он становился менее холодным. Я уже привыкла – если можно так сказать – к отсутствию сердцебиения; но я была уверена, что сейчас он даже не дышит. Я о том, что вампиры называют дыханием. Даже той живости, которую я ощутила, когда бросилась ему на шею в день побега, обнаружив, что моя машина исчезла, там, у озера, – того сейчас не наблюдалось тоже.
Он поднял голову. Еще один удар сердца, и еще один. Его руки поменяли положение, теперь он уже не держал меня так, как автомеханик держит сломанный мотор. Я слегка повернула голову. На черном фоне уже выделялись серые конуры его щеки и скулы – ночное зрение начинало работать. I лаза пыталисьчто-то увидеть, как на приеме у окулиста, когда вам дают одну из таких забавных линз, – в них надо смотреть, и все вдруг искажается. В замешательство приводило именно то, что я могла что-то различить в такой тьме… мертвецкой тьме; нет, неудачная метафора. Но где бы мы ни находились, у меня было ощущение, что мы под землей, и не только из-за темноты.
Он поднял голову выше, посмотрел на меня, и я увидела, как его глаза меняют цвет, становясь из пепельно-серых изумрудно-зелеными. Я вспомнила, что когда впервые увидела его глаза, в ту ночь на озере, они тоже были пепельно-серыми. Как же я тогда не запомнила это превращение? Может быть, потому, что не смотрела ему в глаза в тот момент. Ведь я тогда еще считала себя в полной мере человеком, а человек не может смотреть вампиру в глаза.
Он становился теплее. Теперь он был уже примерно такой температуры, как спящая ящерица. Но мне все еще было от него прохладно.
Я ощутила, как вздымается его грудь, и почувствовала на своем лице его первый выдох. Я вспомнила, как он нес меня на себе от озера, я узнала это движение его груди, узнала его дыхание, но ритм теперь был другим.
Он перевел вес своего тела на локти, и дышать мне стало легче.
Я вспомнила собственные мысли о том, что никогда не смогу подстроить свой ритм дыхания к нему, я думала об этом во время долгого пути от озера. Но сейчас он подстраивал свой ритм под мой. И я вдруг почувствовала, как растет и твердеет, упираясь мне в ногу, его член.
Мы оба были обнаженными.
Я знала, что температура тела у вампиров, как и циркуляция крови, может управляться волевым усилием. Возможно, она могла колебаться и произвольно, особенно при стрессе. Всего за минуту от смертельного холода, простите за такое определение, он перешел к тому, что можно было назвать обычной температурой человеческого тела. Я знала – да я просто была в этом уверена, – что он в беде; поэтому я и была здесь. Может быть я – э-э… – привела его в чувство слишком резко. Может быть, он был в том состоянии, которое у вампиров соответствует человеческому шоку, и его нервная система не отзывалась.
Но как тогда быть с членом? Он-то отзывался!
Теперь он уже был горячим. Таким горячим, как будто стоит у печи, делая булочки с корицей, а на дворе август. Я уже знала, что при определенных условиях вампиры могут потеть – например, когда они прикованы цепью к стене дома, а через окна рядом с ними падают солнечные лучи. Теперь он тоже потел. Капли его пота стекали на меня.
Запах мужского пота мне всегда скорее нравился. При других обстоятельствах, лежа под потеющим мужчиной, я бы не сомневалась в его намерениях. И это бы вызвало и во мне соответствующий энтузиазм. Но ведь не то чтобы сейчас происходило что-то… из этой оперы. Пока. Ведь вся эта цепочка событий произошла очень быстро и очень внезапно. И если он был в состоянии шока, то я – не в меньшей степени. Может быть, мой здравый смысл не прилетел сюда вместе со мной, остался там же, где и моя одежда. Ощущая его мощную эрекцию, я повернула голову и лизнула его потное плечо.