Солнечный ветер
Шрифт:
Солнечный Чертог давно стал для Шута домом.
Впрочем…
Он внезапно сбился с шага. Следом за мыслью о доме пришла другая… и Шут даже удивился, как она не посетила его раньше.
Монастырь. Маленькая община при дворцовом храме. Мать настоятельница очень хорошо знала господина Патрика. Она не отказала бы ему в приюте… Эта женщина всегда говорила, мол, побойся богов, мальчик, разве можно жить так! А теперь у него достаточно поводов, чтобы укрыть за раскаянием нужду оставаться рядом с королем. Конечно, это вызовет большие толки среди обитателей
Нет, монахом он становиться он не хотел. Это все-таки серьезный шаг, уже не игры в маскарад. Зато с послушника взятки гладки — тот, кто не приносил обета верности богам, имеет право вернуться к мирской жизни.
А Шуту вернуться нужно было обязательно. Где-то очень далеко, на белокаменном острове его ждала любимая. И еще не родившийся сын.
'Это ведь ненадолго, — успокаивал он сам себя. — Я только придумаю, как найти этих… в масках… и пусть потом Руальд делает с ними, что захочет… а я вернусь в Брингалин. Начну там новую жизнь… в ученики к Ваэлье подамся, буду лечить людей…
Как ни крути, а идея с храмом была хороша. Стоило обдумать ее получше и не затягивать с решением.
— Господин Патрик! — мальчик-паж с невероятно серьезным лицом догнал Шута возле самых дверей библиотеки, куда тот решил наведаться сразу после позднего завтрака, больше походившего на обед. — Господин Патрик, леди Дана изволит видеть вас!
Шут повел бровью. Стоило ли так бежать, чтобы сообщить подобную глупость. Зачем он мог понадобиться этой красивой богатой дамочке?
— По какому поводу, — спросил Шут мальчишку.
Паж торопливо одернул курточку и пригладил волосы.
— У нее к вам разговор большой важности, — парнишка постарался придать весомость своим словам и сделал строгую мордашку.
Шут пожал плечами. Бегать по первому зову малознакомых фрейлин он считал не особенно уместным.
— Если так, пусть ищет меня здесь, — он кивнул на двери библиотеки, — я пришел сюда надолго, — с этими словами Шут оставил пажа в коридоре и скрылся за высокой резной створкой. Искренне надеясь, что леди Дана сочтет ниже своего достоинства искать господина Патрика где бы то ни было.
Он не солгал. В самом деле решил провести этот день — вернее оставшуюся его половину, ибо проснулся очень уж поздно — в тишине и отдалении от людей.
Затворив за собой дверь, Шут на минуту прислонился к ней, закрыв глаза. Он слушал безмолвную музыку этой огромной комнаты, где жили тысячи историй, ученых трудов и просто сказок.
Словно бы весь мир остался за высокой дубовой створкой.
Шут вздохнул и, оттолкнувшись от двери лопатками, направился в глубину библиотеки. С той поры, когда он был здесь последний раз, столь многое изменилось.
'Интересно, — подумал он, — а смогу я с помощью Силы найти что-нибудь такое… книгу, которую писал человек, наделенный даром?..
Задумка показалась Шуту интересной, и он легко позволил своим глазам видеть иначе… С каждым разом этот переход давался ему все проще и быстрей. Как будто Шут просто выучил еще один трюк. А библиотека в этом мерцающем восприятии была прекрасна — корешки книг переливались радужным сиянием, вспыхивали и звучали каждая на свой лад. Какое-то время Шут стоял завороженный этим миром, который оказался таким живым и безграничным.
Сначала эти новые ощущения в храме, теперь среди книг… Внезапно Шут понял, что каждое место имеет свои краски, свою музыку. Оно может быть тусклым и тревожным или, напротив, ярким и звенящим, как колокольчик.
Да что там место… Каждый человек! Стоит лишь посмотреть чуть-чуть иначе…
Когда-то в детстве ему даже не нужно было специально погружаться с другое видение. Он мог взглянуть краем глаза на придорожную харчевню и сразу же понять, будет ли там вкусный обед или позавчерашняя похлебка с подгорелым луком. С годами это умение притупилось… как нож, который слишком долго лежал в ножнах и успел заржаветь. А то, что от него осталось, Шут называл своим безотказным чутьем.
'Я с самого рождения умел так много, — думал он с грустью и досадой, — а теперь должен учиться всему заново… Если успею… — Шут вполне допускал, что жизнь его может трагически оборваться в любой момент. Вот только мысль об этом почему-то не пугала. Наверное, он просто не мог до конца осознать, каково это — перестать существовать. В самой глубине души наивно, по-мальчишески ощущал себя почти бессмертным.
Дверь негромко скрипнула.
Шут оторвал глаза от книг и посмотрел на вошедшего. Вернее, вошедшую. Леди Дана Кригом была, как всегда, безупречно красива, но в этот раз она предстала перед Шутом совсем иной… подобно библиотеке, молодая женщина сияла разными цветами — от нежно голубого до пурпурного. И в этом сиянии не было ни угрозы, ни корысти. Только искренняя симпатия к стоящему перед ней господину Патрику…
И страх.
Он был столь ощутим, что Шут едва не забыл, как дышать. И, моргнув, поспешно вывалился в обычный мир.
— Леди Дана? — он отвесил ей изящный поклон. — Чем заслужил ваше внимание?
Фрейлина нервно мяла в руках кружевной платочек. Она коротко взглянула на Шута, потом снова отвела глаза.
— Мне нужно сказать вам нечто важное, граф.
Шут удивился. Новым титулом его мало кто величал. Слишком уж это было непривычно.
— Так давайте побеседуем, — он учтиво повел рукой в сторону кресел.
— Нет! — воскликнула леди. И добавила уже чуть тише: — Не здесь… Пойдемте в сад.
Ох уж этот сад! Сколько тайн, сколько важных разговоров и пустых сплетен знали его тропинки…
— Что ж… идем, — не стал спорить Шут. Ему уже и самому стало интересно.
В саду было слякотно. Ночью шел дождь и по краям от каменных дорожек все еще виднелись лужи. Впрочем, сквозь кружево голых ветвей проглядывало вполне даже голубое небо. Звонко щебетали птицы, радуясь весеннему теплу.