Солнечный зайчик
Шрифт:
До чего они добрые! Неужели это их истинная суть или Грегори специально старается? – размышляю я. И Сэмюеля попросил быть помягче. Но какой в этом смысл?
Пушик целый вечер разгуливает на свободе, и мне кажется, таким бодрым и живым он не бывал никогда прежде. Засыпаю с улыбкой на губах – жить хорошо и нет желания заглядывать в будущее, искать ответы на море вопросов, мучить себя головоломками или ворошить прошлое.
Увы! Новый день приносит несчастье. Утро обманчиво чудесное: Грегори улыбается больше обычного, такое чувство, что
Но вот движения зайки становятся несколько странными. Присматриваюсь и замечаю: он весь дрожит.
– Грегори! Что это с ним?!
Грегори переводит взгляд на Пуша, хмурит брови и четко произносит:
– Намочи полотенце!
– Что? – не понимаю я.
– Намочи в реке полотенце! Быстро! – Грегори осторожно берет Пуша и сажает его в переноску. Я в жутком испуге, но, немного успокоенная собранностью Грегори, скидываю прямо на траву оставшиеся бутерброды, хватаю полотенце и бегу к реке. Минуту-другую спустя мы уже идем домой – шагаем осторожно, чтобы не усугубить страдания Пуша, но быстро, как только можем. Влажное полотенце у Пушика на голове.
– Судя по всему, это тепловой удар, – говорит Грегори уверенным голосом. – Немедленно едем к ветеринару.
Я молчу и стараюсь держать себя в руках – по дороге на ферму и по пути в городок. Грегори мчит на предельно допустимой скорости, тоже не говорит ни слова и все время хмурит брови.
Я молю сверхсилы, чтобы пощадили моего Пушика. Он не перестает дрожать, мечется в стороны. Говорят, болезни кроликов очень непродолжительны и нередко заканчиваются смертью. Не желаю, не могу об этом думать. Нет же, нет! Все обойдется, иначе не может быть!
В нашем городишке единственная ветеринарная клиника. К тому же, ибо кролиководов раз, два и обчелся, врачи нечасто имеют с ними дело, поэтому ответы на большинство вопросов по уходу за своим любимчиком я нахожу в Интернете. Теперь Сеть не поможет. Пуш нуждается в неотложной квалифицированной помощи. Что нам скажут? – против воли гадаю я. Знают ли, что делать?
Грегори останавливает машину прямо у входа, берет у меня Пуша и сам несет его внутрь. Я спешу следом.
В коридоре перед кабинетом врача стол регистраторши, но ее нет – наверное, куда-то вышла. С диванчика у стены поднимается и становится у нас на пути тучная и высокая хозяйка двух песочных мопсов с черными мордами. Псы смотрят то на нее, то на нас.
– Вы записаны? – воинственно спрашивает она.
Грегори качает головой и чуть приподнимает руки с Пушиком.
– Нет, но его нужно срочно осмотреть.
– И моих – срочно!
Такое чувство, что, если мы скажем еще хоть слово, собачница полезет в драку. Мопсы выглядят вполне здоровыми, но, с одной стороны, это не причина, чтобы утверждать, что они могут подождать, а с другой – случай совсем не тот, когда не грех поспорить.
– Врач всего один! – почти кричит тетка. – Второй – в отпуске, третий – на вызове. Мы вас не пропустим, потому что записаны, вам понятно? И потом у меня собаки, а у вас не пойми что!
Последние ранящие слова долетают до нас уже на улице. Решение тотчас уйти принимает Грегори. Я безмолвно соглашаюсь. Что у него на уме?
– В центр, – категорично произносит он.
Садимся в машину и гоним дальше. Пушику, как мне кажется, становится хуже. Держу переноску обеими руками, а на своего малыша стараюсь не смотреть – слишком уж тяжко. Лишь время от времени опускаю глаза, поправляю влажное полотенце на его голове и снова перевожу взгляд на дорогу, непрестанно молясь.
Вот на горизонте уже вырисовываются очертания высоток. Вообще-то я люблю бывать в центре. Иной раз приятно почувствовать себя частицей более бурной, более быстрой жизни. Сегодня же ни вид высоченных зданий, ни ровные тротуары, обсаженные будто игрушечным кустарником, ничуть не радуют. Я их не вижу. Все мысли об одном.
Откуда он знает, что это тепловой удар? – раздумываю я, безуспешно силясь вспомнить симптомы возможных кроличьих заболеваний, о которых я читала, когда только купила Пуша. И правильно ли мы сделали, что положили ему на голову полотенце?
Сердце подсказывает: правильно, этому парню можно доверять, как никому другому. Он многое знает. Более того – на редкость чуток.
Даже не сомневаюсь в этом. Почему? Пока не имею понятия…
Боже, какое мучение! Уж лучше самой переболеть тяжелой простудой три раза кряду, чем видеть, как страдает этот комочек. Быстрее же, быстрее! – выстукивает пульс. В такие минуты особенно остро сознаешь, насколько хрупка и драгоценна жизнь. Когда все ровно и гладко, она – само собой разумеющееся.
Задумываюсь, долго ли мы в пути. С ужасом понимаю, что совсем потеряла ощущение времени, и при мысли о том, что прошло уже, наверное, несколько часов, вдавливаюсь в сиденье – настолько делается страшно. Когда терпению наступает предел и уже кажется, что сейчас я выпрыгну из машины вместе с Пушиком, – лишь бы больше не терзаться! – Грегори резко останавливает машину.
5
В этой клинике все предусмотрено. Нас тотчас принимает врач, и его спокойный знающий взгляд вмиг успокаивает.
– Тепловой удар, – однозначно заявляет он, осмотрев Пушика. – Сегодня жара. Были на солнце?
– Да, – отвечает Грегори, а я молчу, будто кролик не мой, а его.
– Молодцы, что догадались положить на голову влажную тряпку, – одобрительно произносит ветеринар. – В противном случае неизвестно чем бы все закончилось.
– Вы поможете? – спрашивает Грегори, и я слышу в его голосе нотки столь предельного желания спасти Пушика, что, дабы не заплакать, до боли плотно поджимаю губы.