Солнышкин плывёт а Антарктиду
Шрифт:
Уж это он докажет обязательно!
…Солнышкин был готов к походу. Нужно было только выбрать время.
Но тут до Солнышкина донёсся разговор, который заставил его насторожиться.
Полярников наконец опустил на палубу Робинзона и обхватил Морякова.
— Ну и здорово это ты, — сказал он, — здорово! Прямо через льды! Это может только Моряков. И правильно!
— Во-первых, это не я, — отказался от похвалы Моряков, — а во-вторых, кажется, это не очень правильно.
— А я говорю — правильно! — крикнул Полярников. — Вон погода какая.
Слова вылетали, как льдинки, и под ногами скрипел уже холмик снега.
«Завтра, послезавтра!» — насупился Солнышкин. Молниеносный срок явно угрожал его планам: попробуй открой что-нибудь за один день!
— Позвольте, но, кажется, скоро наступит ночь, — вмешался Робинзон.
— Посмотрите на часы, Мирон Иваныч, — засмеялся Полярников и, сняв варежку, показал Робинзону на циферблат.
Стрелки отмерили половину первого ночи. Но солнце лежало на льдах и совершенно не собиралось катиться за горизонт. Над Антарктидой сиял полярный день. А за торосами среди снегов поднимал три острые вершины высокий горный хребет.
Это Солнышкина немного ободрило. Кое-что можно было ещё придумать!
Пусть невозможно сейчас добраться до неизведанной земли. Но эти три вершины он одолеет. Пусть на карте не будет пока «земли… Перчикова». Но разве это плохо звучит: «пик Перчикова», «пик Робинзона», «пик… Марины»? Солнышкин затянул покрепче ремень и решительно одёрнул свитер.
— Ну, за дело, за дело! — крикнул Полярников.
И Солнышкин взялся на работу.
Федькин подавал краном грузы. Моряков командовал: «Вира!», «Майна!», а Солнышкин с Полярниковым оттаскивали в сторону ящики и бочки. Рядом пыхтели Петькин и Бурун, трудились Ветерков и Безветриков. Робинзон помогал Пионерчикову укладывать ящики на вездеход.
За каких-нибудь полчаса все так разогрелись, что под ногами стал подтаивать двухметровый лёд. Зато возле Федькина трещал такой мороз, что наконец лопнули гайки крана.
Работа стала. Моряков рассердился. Полярников задумался. Но Солнышкин торопился, ему было некогда.
— Лопату! — потребовал он, натянул варежки и, бросившись к борту, стал подгребать снег к пароходу.
— Вот это смётка! — похвалил его Полярников, пропав на секунду в облаке пара, и заторопился на помощь.
Через несколько минут у парохода поднималась великолепная снежная гора, и по ней на лёд летели бочки и мешки, корзины и ящики. На ящике с леденцами мчался вниз Солнышкин.
— Берегитесь! — крикнул он, с ужасом заметив, что летит под ноги бегущим навстречу ему полярникам в одинаковых меховых комбинезонах и нерпичьих шапках. — Берегитесь!
— Осторожно! — погрозил ему Полярников, представляя молодых людей Морякову. — Это наши соседи, представители американской фирмы холодильных установок. Изучают вопрос, как из антарктического мороза делать деньги. (Оба представителя согласно кивнули.) А вон их шеф: глава холодильной торговой фирмы доктор Хапкинс.
Рядом с Моряковым, тяжело дыша, остановился настоящий меховой мешок, из которого блеснули маленькие глазки.
Хапкинс едва поклонился, не вынимая рук из карманов. Это было не по-морски. Это было просто невежливо.
Полярников отвернулся. Моряков кивнул и тут же отправился к борту. Солнышкин налёг руками на ящик и поехал дальше. Рядом с ним покатили бочку молодые представители фирмы холодильных установок.
Глава фирмы остался на снегу один, как суслик у норы. Но глазки его быстро шарили по всем закоулкам среди ящиков. И вдруг они остановились, вспыхнули. А сам Хапкинс, распахнув объятия, энергично бросился вперёд с криком:
— О, мистер Стёпка!
Ворочавший ящики артельщик обернулся на крик и сорвал с затылка шапку:
— Мистер Хапкинс!
— Доктор Хапкинс, — поправил его управляющий фирмы.
—Хе-хе, «доктор»! — весело хихикнул Стёпка. — Когда вы лет пять назад торговали в вашей лавочке в Сан-Франциско, вы не были никаким доктором. Помните, как вы меня чуть не ограбили?
Хапкинс оглянулся и сказал:
— Да, хорошие были времена… Вы привозили отличную контрабанду!
Теперь оглянулся артельщик и прикрыл ладонью три золотых зуба.
— Но, — вздохнул Хапкинс, — лавочки давно уже нет. Зато, — он важно вскинул голову, — есть торговые заведения в Сан-Франциско и Нью-Йорке, Чикаго и Рио-де-Жанейро!
«Вот как!» — призадумался Стёпка и вдруг многозначительно спросил:
— Хе-хе, мистер Хапкинс, забудем старое. Скажите лучше, сколько вы мне заплатите, если я вам кое-что покажу?
— Ну, мистер Стёпка, десятка долларов я, конечно, не пожалею! — Хапкинс великодушно улыбнулся.
— А если очень интересное?
— Ну, сто долларов! — расщедрился директор торговой фирмы. Да и стоило ли скупиться со старым знакомым!
— Ну, а если очень, очень интересное?
— Ну, на тысяче наконец сойдёмся! — воскликнул Хапкинс: зря артельщик, наверное, не хвастает.
— Посторонись! — раздался вдруг крик, и Солнышкин пролетел мимо разговаривающих на громадном ящике.
— А если это будет более чем интересно? — приблизился к Хапкинсу артельщик.
— Вы станете моим компаньоном, — с усмешкой сказал Хапкинс.
Артельщик повернулся лицом к лежащему на льдине солнцу и приоткрыл фуфайку.
Сунув внутрь нос, доктор Хапкинс покачнулся и прошептал:
— Нью-Йорк! Сан-Франциско! Рио-де-Жанейро!
На груди у артельщика в целлофановом мешочке сверкнула жемчужина, равной которой не видел весь мир!
— Ну что? — спросил артельщик. — Сколько вы назовёте теперь?
— Дайте подумать! — сказал Хапкинс, и глаза у него хитро блеснули. Ни за какие такие штуки он платить не привык. Доктор всегда находил способ опустить их в свой карман совершенно даром.
СОЛНЫШКИН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЬ