Солнышкин у динозавра
Шрифт:
— Правда, — добавил он, осторожно откусывая очередной кусочек, — кроме сарделек, для совместного предприятия нужно ещё кое-что. — И он со значением похлопал себя по сердцу.
— Что же? — быстро спросил артельщик. Уж очень ему хотелось заиметь дело с таким компаньоном, как Хапкинс. — Что же? — быстро повторил он.
— Чековую книжку. Совместный капитал. У вас есть чековая книжка?
Артельщик быстро передвинул во рту кусок и сказал:
— Пока нет.
— Нужно заработать! — поучительно сказал Хапкинс.
— Как? Не зарывать
— О, это очень просто! — откликнулся Хапкинс.
— Ну да! — растроганно изумился Стёпка. — Так тебе й посыплются на голову миллиончики? Как?
— А так! Нужно, правда, иметь условия, которых здесь нет... А для этого годится всё,
решительно всё! — Хапкинс повёл крючковатым носом и пояснил: — Нужно только, чтобы у тебя что-то было, а у других этого чего-то не было.
— Что же? — вкрадчиво спросил Стёпка.
— Ну хотя бы кот! — весело сверкнул глазами Хапкинс.
— Конечно, в сапогах? — хихикнул артельщик.
— Обыкновенный кот! Даже без штанов, — что-то вспоминая, весело сострил Хапкинс. — Жадный голодный кот!
— И что же?
— Надо сделать, чтобы в округе котов было поменьше, а мышей в торговых и мясных лавках побольше. Тогда с каждой пойманной мышки можно получить доллар, два, три! — весело рассмеялся Хапкинс.
— Но всё-таки есть и затраты...
— Ну, нужно быть похозяйственней.
Кое-что соображая, Стёпка мигнул своими рыжими ресницами:
— Но ведь другие тоже — как ни старайся — могут завести голодных котов.
— Нужно сделать, чтобы ваш был самый голодный! — улыбнулся Хапкинс. Он живо представил родной солнечный квартал, небоскрёбы, мосты над заливом, маленькую улочку и себя с огромным рыжим котом... — У меня был самый жадный кот на весь Сан- Франциско! Моя милая мамаша боялась, что однажды он и её сожрёт вместе с нашим коттеджем. А результат — первая тысяча долларов! — И глазки Хапкинса сверкнули зеленоватым блеском.
— А вторая?
— Совсем пустяки! — Хапкинс всплеснул руками. — Покупаете пепси или воду по дешёвке в одном месте и везёте туда, где все дохнут от жажды и она нарасхват! — беззаботно разоткровенничался доктор. — Нарасхват. И уже не по три, а по пять долларов!
— Но ведь могут — хе-хе! — привезти и другие?
— Но ведь есть брёвна, чтобы за собой бросить по дороге, и — хе-хе! — есть гвозди, чтобы пшикнули шины! — хихикнул по- стёпкински Хапкинс. Он азартно делился опытом, так что и ночь, и костёр, и айсберг, казалось, вникали в его советы, а уж Стёпка, выкатив от восторга глаза, подавно!
— Но ведь всё равно доберутся...
— Пусть ваша вода будет такой газированной, чтоб другие бутылки чуть не лопались от газа, а конкуренты от зависти!
Потом подбираете в аренду хороший кусок земли, заводите лавочку, потом заводик, а потом — завод. И гоняйте конкурентов, как чужих котов, и давите, как мышей! До миллиона, до десяти, до ста! Главное, чтоб у тебя было, а у других не было! У тебя было, а у других не было!
Хапкинс весело доглатывал последний лакомый кусочек и явно рассчитывал на новый...
Но Стёпка хитровато жевал и катал от щеки к щеке всё тот же огрызок сардельки и явно не торопился отрывать новую.
Он то вздыхал от огорчения, то чуть не захлёбывался от радости.
Вздыхал, понятно, потому, что он не имел чековой книжки.
А радовался — хе-хе! — оттого, что у него сардельки были, а у Хапкинса их не было!
ВЕРНЫЙ УЧЕНИК МИСТЕРА ХАПКИНСА
Весь остаток ночи артельщик с нетерпением посматривал то на угасающие звёзды, то на похрапывающего у костра Хапкинса и ждал момента, когда — по судовому времени — наступит момент флотского завтрака. Но вот захлопали крыльями и начали выяснять отношения первые попугаи, вздохнули пальмы, сквозь горизонт протолкнулось упитанное молодое солнце, и привяд- шие было за ночь сардельки снова стали издавать свои носораздирающие запахи.
Хапкинс повёл носом и завертел головой. Вскочив, он сделал несколько приседаний и, плеснув в лицо горсть воды из залива, вдохнул полной грудью просторный воздух всего океана — от Антарктиды до Сан-Франциско.
Но конечно же, прежде всего он глотнул донёсшийся до него солоноватый аромат копчёных сарделек: навстречу ему приближался прогуливавшийся вдоль берега артельщик.
— Доброе утро, мистер Хапкинс! — расплылся тот в приветливой улыбке.
— Гуд монинг! — ответил Хапкинс и, отводя глаза от проклятых сарделек, непринуждённо забормотал старую песенку:
В далёком порту Сан-Франциско,
В далёком порту Сан-Франциско,
В далёком порту Сан-Франциско,
— В кастрюльке вздыхает сосиска! — добавил вдруг артельщик и рассмеялся своей удачной находке: Хапкинс жадно сглотнул слюну!
Но доктор сделал вид, что эта вставка его совершенно не тронула и продолжал:
А вот от неё за недельку,
А вот от неё за недельку,
А вот от неё за недельку,
— Жуют молодую сардельку! — добавил артельщик в тот момент, когда одна из сарделек неожиданно взорвалась, как бомбочка, и сок брызнул прямо на губы Хапкинсу.
Хапкинс бешено взглянул на артельщика, облизнулся коротким язычком и достал из бокового кармана сигарету, однако тут
же отбросил её в сторону, так как она оказалась подмокшей, вынул следующую и собирался идти дальше.