Солнышко

Цыпленкова Юлия Валерьевна

– Не спи, - шептал Таймаз.
– Не спи, солнце души моей, проснись.

Непонятное чувство тревоги все больше овладевало им. Чем темней становилась ночь, тем больше усиливалось беспокойство. Он не видел причину этой тревоги, связь была еще слишком слаба. Упрямая девушка-воин сопротивлялась ей, боялась новых неведомых ей чувств. За неделю она ни разу не позвала его, и хан не тревожил ее, давая возможность самой решиться на повторение нового опыта. Но сегодня что-то должно было случиться, что-то плохое. Неясная мысль превратилась в твердую уверенность, и теперь великий повелитель степей пытался пробиться в сознание

девушки, желая, чтобы она была на стороже.

– Проснись, Солнышко, - снова прошептал он.

– Мой хан, - рискнул подать голос Аман, видя, что хан замер.

– Не спи, - прошептал Таймаз и вдруг облегченно вздохнул и откинулся на спинку кресла, устало закрыв глаза и начав тереть виски. Так он сидел некоторое время, пока, наконец, не повернулся в сторону посла, все еще стоявшего на коленях и ждавшего внимания повелителя.
– Что случилось, Аман?

– Вести из Огахара, повелитель, - посол подполз ближе.
– Нас хотят обмануть, великий хан. Пока визирь шаха Мажита кормит нас с одной руки сладкой халвой, второй берет золото у короля Огахара.

– Визирь Хамза умный человек, но жадный, - усмехнулся хан.
– Ты знаешь, что делать Аман.

Хан поднялся с кресла и потянулся, разминая затекшее тело. Посол в Белгине, тайши Аман, преданно взирал на своего хана. Таймаз прошелся по отведенным посольству покоям и взялся за черную ткань. Аман тревожно следил за тем, как повелитель заматывает голову тканью, оставляя лишь глаза, так выглядели все ханские охранники. Переговоры всегда вели доверенные лица, сам же хан присутствовал незримо, скрывшись под маской турхауда, руководя назначенным послом знаками, которые понимали лишь посвященные. Открывал хан лицо лишь наедине со своими людьми, и раз Таймаз вновь скрылся за маской, значит, собирается покинуть покои.

– Мой хан покидает своего презренного слугу?
– спросил тайши Аман.

– Хан остался во дворце в Азхате, - проницательные черные глаза повернулись к послу.
– Белгин покидают два охранника из свиты посла.

– Но, повелитель...
– начал, было, Аман, но тут же осекся и склонил голову.

– Рафгат прибудет через два дня, - ответил хан.
– Тяни время и не давай Хамзе навязать нам выгодные для него и Огахара условия.

– Да, великий хан, - покорно произнес тайши и проводил повелителя тревожным взглядом.

Один из охранников отделился от восьми оставшихся и поспешил за ханом. Через несколько минут два черных всадника уже неслись к границе Белгина.

* * *

Ночь накрыла гарем куполом тишины и сладких снов, только почему-то мне спалось не сладко. Тревожная дремота то и дело прерывалась, заставляя открывать глаза и крутиться с боку на бок, будто кто-то не давал мне провалиться в сон, постоянно толкая в бок и что-то нашептывая на ухо. Я попробовала снова уснуть, решительно закрыла глаза и вдруг замерла. Неожиданно появилось чувство, что-то не так. Я распахнула глаза и прислушалась. Вроде ничего в комнате не изменилось, но чувство опасности захватывало все сильней, и игнорировать его становилось невозможно.

Тихий шелест коснулся слуха, едва уловимый. Я резко села и вздрогнула, прямо на меня смотрела змея. Мое резкое движение разозлило ее, и шипение огласило спальню. Мы замерли друг напротив друга. Звать на помощь бессмысленно. Я узнала белесое тельце степной гадюки, нам рассказывали о таких. Любое движение спровоцирует нападение, а яд убивает мгновенно. Чтобы она ужалила, достаточно было перевернуться на другой бок или откинуть руку. Кто же... Стоп, все мысли потом, сейчас надо собраться. Я сосредоточилась на змее, фокусируя взгляд на белой туповатой морде. Отсчитала про себя до пяти и взметнула руку. Гадюка бросилась, и пальцы сомкнулись под головой змеи. Успела. Я свернула гадюке голову и только тогда выдохнула, расслабляясь. Безжизненно тело полетело на пол, а я на подушки. Только сейчас я почувствовала, что взмокла.

– Один, два, три, - отсчитала я шепотом, мозг очистился от лишних эмоций, начав анализировать.

Змеи просто так по дворцу не ползают, тем более такие редкие и опасные, как степная гадюка. Ее сюда принесли. Посторонний не мог проникнуть в покои, Улуч пропускает только с докладом, но он же уходит со мной, стоит мне покинуть свои комнаты. Остаются девушки... Рядом со мной предатель. Не мой телохранитель, остаются только служанки. Почему-то Хаят я отмела сразу. Она была сама по себе, ко мне относилась даже в чем-то покровительственно, нет, не она. Айша или Валия? Очень не хотелось думать о девушках плохо, но факт предательства лежит возле моей кровати.

Я нагнулась и подняла трупик гадюки, закинула на себя и завизжала, принимая самую умирающую позу лицом к двери в спальню. Прошло томительное мгновение, и послышались стремительные шаги. Валия и Хаят вбежали первые, Хаят даже чуть обошла хасиидку. В спину им дышала Айша, испуганно глядя на меня. Тут же в дверях показался евнух, охранявший меня ночью.

– Госпожа!
– крикнула Валия и смело бросилась вперед.

Правильно, бояться уже нечего, если степная гадюка успела укусить, некоторое время она безвредна, как лесной уж. Валия об этом знает. Хаят, молча, схватила гадюку, очень умело схватила. Айша исчезла. Впрочем, причину ее исчезновения стала ясна, когда в покои влетел бледный Кан.

– Госпожа?
– позвал главный евнух, ощупывая меня.

– Змея мертвый, - спокойно сообщила Хаят и внимательно посмотрела на меня.

– Госпожа живая, - облегченно вздохнул Кан, когда я открыла глаза и подмигнула ему.
– Дочь бешеной ослицы, так пугать, а-ай!
– возмущенно затряс головой евнух.

– Кан, друг мой, ты мне честно скажи, по гарему часто змеи ползают?
– поинтересовалась я, садясь на постели.

Евнух понял, на что я ему намекаю, перевел взгляд на дохлую гадюку, затем на меня, и глаза его гневно вспыхнули. Он закричал что-то на языке Иманидов, и два прибежавших вместе с ним евнуха взяли моих служанок и потащили куда-то. Я поднялась, накинула халат и пошла следом.

– Отдыхай, - кивнул мне Кан.

– Это мои девушки, и кто-то из них предал мое доверие, - ответила я.
– Я хочу все услышать сама.

Он не стал спорить. Возле дверей уже стоял Улуч, который придирчиво ощупал меня взглядом и, удовлетворенный осмотром, радостно улыбнулся. Я не удержалась от ответной улыбки, так стало тепло на душе от этой чистой радости совершенно чужого для меня человека, который успел привязаться ко мне. Я благодарно погладила гиганта по руке, и он изумленно вздохнул, но тут же накрыл мою ладошку своей большой чуть шершавой ладонью и сжал, выдавая этим пожатием всю степень своей привязанности.