Соло хором
Шрифт:
– Фа шестой октавы – она самая верхняя будет. Возьмешь?
Снова подъехал к столу, тронул мышь, клавиатуру. Даша негромко попробовала взять ноту, голос сбивался. Усилила голос, звук пошел чище. Кивнула, сняла наушники:
– Угу, возьму.
– Ну, все тогда.
Юля закапризничала:
– Ой, я еще разок послушаю, так здоровски с аранжировкой получается.
Забрала у Даши наушники, надела. Андрей тюкнул по клавише, Юля начала в такт мелодии подергивать плечом и рукой.
Вечеринки случаются в нашей кучерявой жизни. В гостиной при вялом свете
Потанцевали и будя – за стол. Имело место поедание: гул, звяк, реплики. Юля встала.
– Люди, люди, заткнулись все быстро!
Подняла бокал, на киношный манер звякнула по нему вилкой. Лямин на другом конце стола, не обращая внимания, что-то наговаривал Ире, долговязой девочке. Та заливалась. Юля посмотрела на ослушников повелительно, в голосе очутилась хрипотца:
– Славка, нечестивец, я русским языком говорю, щат ап!!.
Слава умолк и шутливо вытаращил на предводительницу глаза. Юля повернулась к Леше – веселились, к слову, по случаю его дня рождения.
– Короче, Леша, я тут подумала. – Резко мотнула голову в сторону Лямина, повысила голос. – Я умею, не надо, Вячеслав, на меня мыльными глазами смотреть и пытаться всякие напрасные шуточки произносить. (Возвратилась) Так вот. Шестнадцать лет тебе, Леша, очень вовремя ударило. Потому что одна особа к тебе кое-какое питает. Продавать особу я пока не стану, но терпение мое, как известно, недолгое… Нет, оно понятно, что мы все тебя любим, но эта особа довольно странным образом – не иначе, неймется. Короче, с шестнадцати якобы можно.
– А мне уже ударило, я созрел! – возроптал Лямин.
– И совершенно напрасно трудился, – остудила Юля. – К вам, молодой юноша, особы как-то индифферентны… А если серьезно, Лешик, ты у нас самый начитанный, все мы тобой гордимся, и вообще на тебя всегда любо смотреть. Словом, поднять бокал за тебя одна приятность, этим мы теперь и воспользуемся…
Шел медленный танец, высокая Юля внушала Леше, что ему непременно надо есть морковку, поступать в юридический, поскольку ей, Юлии, это наверняка рано или поздно пригодится, и давно созрела необходимость ущипнуть, например, Катьку за какое-либо пресловутое место. Тот сосредоточенно выслушивал, невразумительно поваживая корпусом и несколько неуклюже присоединив руки к телу напарницы. С Дашей танцевал Саша, увещевал:
– Дашка, вот посмотри – ты же далеко не последняя, у тебя все есть. Но какая-то… недоделанная. Давит на тебя Юлька.
Даша без обиды глядела в сторону.
– Сам ты недоделанный… И вообще, какая тебе разница? – Вскинула на парня глаза. – Вы все в Юльку влюблены, и мстите ей по всякому.
Саша подпустил:
– И ты не завидуешь.
– Нисколечко.
– Ну и дура!
Девочка обречёно и с иронией вздохнула:
– Да.
Оба засмеялись.
Вдруг зажегся полный свет. Юля несколько раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание. Громко объявила:
– Сейчас будет премьера! Все умерли! Лешик!
Леша взял пульт музыкального центра. Юля, вытянув вперед руку, вращала указательным пальцем, направленным вниз.
– Послушайте наше с Дашкой произведение. Леша, погнали.
Юноша направил на музыкальный центр пульт, из колонок полилась «Аморе», записанная в добротном формате. Юля, закрыв глаза, пустилась толково двигаться.
После окончания процедуры Саша стоял внимательный, даже напряженный, в руке содержалась бутылка пива. Горячо изъяснился:
– Слушайте, достойная песенка.
Присовокупился Лямин, искренне:
– Конечно лучшая музыка – это звук расстегиваемой молнии платья, но в данном случае йес. Я бы даже сказал ит из… А что значит наше? Поет, понятно, Юлька, а кто само вещество соорудил?
– Мы с Дашкой! – поспешно бухнула Юля, голубые глаза были у девочки. Кинула быстрый, несколько нервный взгляд на Дашу. Та без эмоций взглянула на подругу, медленно улыбнулась. Юля добавила сурово: – Да, мы такие, на всяки бяки ушлые. Слушайте, харэ уже, чего вы с кислыми рожами сидите!
Закружилась, повлекла за собой Лямина. Курлыкала:
– Танцы, танцы – это приказ! Лешка, дави!
Возвратился тусклый свет, запульсировали колонки, народ пустился в пляс.
Даша тихонько, бочком пробралась на кухню. Здесь достала сигарету из пачки на столе, закурила. Пускала дым в темное окно. Вошел Дима, улестил:
– Я и не знал, что ты музицируешь.
Даша чуть повернула корпус, больше голову.
– Да как же, еще в лагере говорила, что в хоре пою.
– А, ну да. Нет, я имею в виду сочиняешь… Отличная песня. Признайся, ты сочинила.
Девочка убрала взгляд:
– Мы с Юлькой, сказано же.
Дима помолчал.
– Я ведь тоже песенки пишу. Впрочем, сейчас кто не пишет.
– Знаю, ты в лагере пел свои. Мне понравилось… Всем нравилось.
– А где вы запись сделали? Качественно, блин.
– Это Юлькин друг аранжировал и записывал. Вернее, друг ее брата.
В кухню стремительно внедрилась Юля.
– Э, вы чего тут? Что за дела! Ну ты, партнер, ты же получишь сейчас, – шутливо потрясла кулачком перед носом Димы. Подпихивала его из кухни. – Резво, резво отсюда. Танцевать.
Вытолкнула парня, быстро развернулась, виновато морщилась, гладила руку подруги.
– Даш, ты на меня не злись. Такой день сегодня. Я потом все объясню. А? – душка-Дашка!
Девочка тихо клекотала смехом:
– Да не злюсь, конечно. Действуй.
Они полулежали на знакомой кушетке, Юля ластилась к Даше, гладила плечо.
– Ну зая, так захотелось поцарствовать, просто невмоготу. Этот урод дома прижимает, достал уже – где мне еще оторваться… Даш, ну да, я врушка-хвастушка, так не убыло же. Мы с тобой знаем, Андрей – чего еще? И вообще, я же запись организовала. И вообще – Дима…