Соломенный Человечек
Шрифт:
— А как он ее запомнил? Она ведь длинная, — автомат турникета щелкнул и мигнул зеленой лампочкой, — Я слышал ее от него раза четыре. Он ни разу не сбился, хотя, конечно каждый раз пересказывал ее своими словами.
Скучавший на исходе длинной ночной смены, дежурный без тени любопытства посмотрел на двух посетителей невесть откуда взявшихся на проходной в этот до отвращения ранний час.
— В этом — вся прелесть решения. Попросите десять человек пересказать вам Кэрролла. Каждый непременно сделает это своими словами. Но Алиса все
Они по диагонали пересекли мраморно-стеклянный вестибюль.
— Мне не дает покоя другое, — сказал Психолог, останавливаясь у лифта, — Совсем другое.
— Что именно? — спросил разведчик, нажимая кнопку.
— Как он смог понять, что это — ребус, а не просто сказка? Вот это действительно загадка. Наверняка уцелела не только эта сказка, но и остальные сказки и истории, которые он когда-то слышал или читал.
Он выбрал именно эту, неправильную, неказистую, нелогичную сказку из всех остальных.
Почему?
— У нас примерно, — разведчик посмотрел на часы, — два с половиной часа. До начала… работы, — он потянулся к выключателю.
— Тут достаточно светло, — покачал головой Психолог. За эту ночь он успел устать от яркого света. Разведчик пожал плечами.
Психолог сделал несколько шагов между столами.
Слепые глаза плоских мониторов. Дремлющие на специальных подставках — чтобы не нужно было далеко тянуться — телефоны. По-змеиному выгнутые шеи настольных ламп.
Шаги гулко отдавались в утреннем сумраке безлюдного офиса.
Офиса… Несмотря на усталость, Психолог улыбнулся. Вот уж действительно. Помещение больше всего походило на стандартный офис, какой-нибудь преуспевающей фирмы.
— Профессор… — нерешительно спросил у него за спиной военный, — Есть ли надежда вернуть ему память? Хотя бы частично?
— Где он сидел? — спросил Психолог.
— Вон за тем столом, — разведчик показал на стол у одного из окон и зашуршал жалюзями.
Стало светлее.
В разных концах офиса стояло несколько сейфов. Вместо привычного FM-приемника или музыкального центра, на тумбочке у стены стоял большой КВ-приемник. Явно морского образца.
Психолог потер виски, пытаясь сосредоточиться.
— Что теперь? — поинтересовался военный, присев на краешек одного из столов, — Вы распотрошили его квартиру… Заставили меня привезти Вас сюда. Уж не знаю, какой магией вы заворожили мое начальство, что оно разрешило вам доступ. Что Вы ищете?
Психолог задумчиво потеребил перекидной календарь на ближайшем к нему столе. Пошевелил ручки в сделанном из снарядной гильзы карандашном «подстаканнике». Достал оттуда маркер.
Все что у него было — зыбкие, неубедительные догадки. Интуиция. И ничего больше.
Нет! Не только! Еще у него была уверенность в своем ученике.
— Я не знаю что искать, — честно признался он, — Точнее я не знаю, как это «что-то» должно выглядеть, — торопливо поправился Психолог, — Это только мои догадки. Мы не один десяток лет приводим в порядок людей, побывавших в пыточных камерах и в одному Богу известно каких жутких местах. Мы привыкли справляться со многими вещами, которые казались неизлечимыми.
Но с психомицином столкнулись впервые.
— Но что? Что именно Вам нужно? Может, я смогу что-нибудь подсказать? Хоть как-то помочь? Если есть хоть какая-то надежда, что…
— Надежда есть всегда, — Психолог вернул маркер на место и подошел к большой стеклянной двери. Отодвинул ее в сторону. Вдохнул сырой утренний воздух.
— Психомицин не стирает память насовсем, — наконец сказал Психолог, — он только возводит стену вокруг определенного участка памяти. Изолирует его. Вопрос в том, можно ли пробить эту стену? И самое главное — как это сделать…
Военный молча слушал его.
— Когда я говорил про память, я намеренно все упростил. Память человека не похожа на память компьютера. В ней все взаимосвязано…
Разведчик терпеливо ждал, чуть наклонив голову.
Балкон выходил на противоположную сторону здания. За кирпичной оградой ярко горело пламя осенней листвы. Его не могло погасить даже такое хмурое утро, как это.
— Представьте, — наконец сказал Психолог, — что к вам в руки попала книга, у которой из середины вырвали десяток страниц. Если вы ее будете читать, то, скорее всего, сможете догадаться — что происходило на отсутствующих страницах. Вы восстановите их по содержанию остальных страниц. По контексту.
Память работает похожим образом. Вы замечали, что, забыв о чем-нибудь, человек тоже старается восстановить контекст? О чем он мог забыть? Чем он занимался в последнее время? А до того? А о чем он тогда думали? И так далее… Он начинает бродить вокруг да около и рано или поздно активирует, разбудит тот участок памяти, который ему нужен.
В нашем случае все сложнее. Но не намного.
Мне нужен стимул. Деталь. Факт. Что-нибудь, что вызовет яркое воспоминание. Что-нибудь, что разбудит кусочек памяти в изолированной «серой зоне». Что-нибудь, что сможет прожечь возведенную психомицином стену.
Если пробить брешь туда, в «серую зону», если проделать в этой стене хотя бы крошечную дырочку — остальное сделает сама память. Даже крошечный ручеек, сможет размыть плотину, какой бы огромной она не была, — Психолог сделал несколько шагов по офису. Задумчиво провел пальцем по полированной панели приемника, — Мне нужна ниточка, ухватившись за которую, можно будет пробиться в изолированную область памяти. Я не знаю где искать эту ниточку, — он вхолостую щелкнул тумблером, — но у меня есть догадка.