Сон Геродота
Шрифт:
– Что ты говоришь, мама? Как я смогу убить родного отца? Бог не простит такого греха.
– Я думала, что воспитала мужчину, а не сердобольную девушку. Пойми, что если ты его пощадишь, то он тебя – нет.
– Мама, ведь можно найти того, кто оклеветал меня. И если допросить его как следует, то можно узнать, кто его подослал, ведь отец сгоряча бросил меня сюда, завтра гнев пройдет, и он обязательно захочет установить истину.
– Тот человек не клеветал, сынок. Его и в правду наняли от твоего имени, чтобы он убил твоего отца.
– Как от моего имени? Кто нанял? Зачем?
– Это
– Мама, мама, что ты натворила! Зачем загубила меня?
– Что ты говоришь, Торнике? Я хочу спасти, а не загубить тебя. Будь мужчиной и помни: Завтрашний день будет последним или для тебя, или для этого чудовища.
Утром, когда двери открылись, и в подвал вошел отец, я уже все решил, вышел вперед и протянул ему оставленный матерью кинжал.
– Вот, отец, оружие, которым тебя мог убить. Но прежде я на себя готов наложить руки, чем поднять его на тебя.
В то утро отец был подвыпившим, поэтому сразу и не понял смысла моих слов. Его мутный взгляд упал на кинжал.
– Змееныш, ты и здесь собрался меня убить? – При этих словах он выхватил саблю и плашмя ударил ею в плечо.
Из раны фонтаном хлынула кровь.
– Отец, что ты делаешь?! – Только и смог закричать я от отчаяния, но он уже ничего не слышал и опьяневший от вина и крови, с оголенной саблей в руках осторожными шагами приближался ко мне. На лице его я прочитал смертный приговор. Озлобленный собственным бессилием, я с отчаянием искал пути спасения. Именно в это время вспомнил, что в руках держал кинжал. Гнев и отчаяние удвоили мои силы. Сжав сильнее рукоять кинжала, с нечеловеческим криком я бросился к отцу. Через мгновение острая сталь разрывала его грудь. В это время в комнату ворвались мать, а за нею тюремщик, охрана, слуги…. »
Я закончил читать показания, сложил пергамент и отложил в сторону. Одно время мы оба молча смотрели друг на друга.
– И кто же все–таки настоящий убийца? – спросил я с недоумением.
– Этого я не знаю, – сразу ответил судья, будто бы ждал такого вопроса.
– Вот если бы вы смогли взять показания у князя перед смертью, то его рассказ многое прояснил бы.
– У меня скоро будут показания князя.
– Как? Откуда? – Удивленный, я с недоверием посмотрел на судью.
– Дело в том, что князь и не умирал, хотя от нанесенной раны его жизнь некоторое время находилась в опасности, и он пролежал в беспамятстве две недели. До определенного времени мы скрывали это, так нужно было для дела.
– Ну и что он говорит? Кто настоящий убийца, вернее я хотел сказать, кто же все-таки ранил его?
– Не знаю, именно сейчас я собирался навестить князя. Если хочешь, поедем со мной.
Князь оказался мужчиной средних лет, худой, с желтовато-землистым цветом лица. При нашем появлении он немного приподнялся с постели и с ожиданием посмотрел на нас.
– Как вы себя чувствуете, князь? – спросил Вамег, и на лице его промелькнула ободряющая улыбка.
– Лучше, сравнительно лучше. И головная боль прошла. Только рана немного беспокоит.
Больной посмотрел на нас. В его взгляде не было и следа интереса или любопытства. Это был уставший взгляд человека, которому
– Врачи сказали, что вы хотели меня видеть, что бы узнать, как все произошло на самом деле.
– Да, если это не причинит вреда вашему здоровью.
Вместо ответа князь только махнул рукой, сел на кровать более удобно и начал рассказывать.
– В то утро я один спустился в подвал, приказав слугам подождать наверху. Я знал, что предстоит тяжелая беседа. Несмотря на имевшееся у меня бесспорное доказательство, сердце мое и чувства никак не могли примириться с той мыслью, что собственный сын хотел меня убить. О, как я желал, чтобы все это оказалось сном! Или чтобы мой мальчик смог отвергнуть эти обвинения. Известно, что даже утопающий хватается за соломинку, поэтому и спустился к сыну. Сейчас знаю, почему так поступил: я готов был поверить любому вранью, лишь бы не оказаться перед страшным выбором – как поступить с сыном, который поднял руку на родного отца. Наверное, поэтому я не обратил внимание на те искры радости, которые промелькнули в глазах моей супруги, когда я открыл дверь в подземелья и начал один, без охраны, спускаться по лестнице. Войдя к сыну, двери оставил полуоткрытыми.
При виде меня Торнике упал на колени, и из его глаз полились слезы.
– Отец, я не хотел вашей смерти! Это все мама, мама! Она заставила! Даже сюда, в заключение, передала кинжал, чтобы я вас убил. Но я не хочу, не могу!
Как громом пораженный, я стоял и не знал, как поступить. Врагу не пожелаю того, что пережил тогда. В это время за спиной послышался холодный женский крик:
– Что стоишь, убей, пока он не пришел в себя!
Оглянулся и в дверях увидел Миранду. Жена с ненавистью смотрела на меня. Если бы взглядом можно было убить человека, я умер бы уже тысячу раз. Именно в это мгновение глаза мои открылись окончательно, и я все понял. Жена моя и сын вошли в сговор с целью убить меня, и Миранда сейчас спустилась в подземелье, чтобы собственными глазами увидеть, как ее хваленый отпрыск перережет мне горло. Наверное, это так и случилось бы, если бы Торнике в последний момент не испугался совершить задуманное. Все сговорились против меня. От обиды и злобы у меня помутился разум, в одно мгновение выхватил саблю и плашмя ударил ею сына. Кинжал выпал из его рук, а сам он раненый повалился на пол. Теперь я мог расправиться с обоими, но неожиданно потерял интерес ко всему. Передо мною стояли два предателя и, прижавшись друг к другу, со страхом и ненавистью смотрели на меня. Ну, хорошо, я расправлюсь с ними, а что дальше? Всеми обманутый и преданный, как буду дальше жить, дышать? В голове невольно промелькнула мысль: если все меня ненавидят, если всем я так мешаю, может, лучше самому уйти из этого мира, пока руки мои не обагрились кровью жены и сына? Разве стоит после этого жить? Несчастный, я нагнулся, взял выроненный сыном кинжал и ударил себя в грудь. Глаза мои заволокло туманом, все вокруг перевернулось, и я потерял сознание. Как видно, я не рассчитал хорошо удар, раз врачи смогли спасти мою жизнь. Сейчас даже не знаю, благодарить их за это, или наоборот. Ведь после того дня моя жизнь – уже не жизнь.
После мы пересказали князю рассказ супруги и показания сына. Он внимательно выслушал, и с недоумением посмотрев на нас, спросил:
– . . . И что же вас тут смущает?
– Как что? – в голосе судьи Вамега даже прозвучали нетерпеливые нотки. – Что же в действительности произошло в том подземелье, кто из вас троих поведал правду?
– Все три рассказа правдивы, – возразил немного удивленный князь.
– Но ведь так не бывает: эти три истории не могли происходить одновременно.