Сон, изменивший меня
Шрифт:
Второй, самый крупный контенент, делят между собой наги с эльманами. Делят они в прямом смысле. На границе двух государств постоянно происходят стычки и междоусобицы. Если наги это наполовину, причем верхнюю – люди, нижнюю – змеи, то эльманы – это существа, больше похожие на варанов, стоящие на двух лапах-ногах и имеющие две почти человеческие руки.
Моря и океаны планеты заселены ундинами. Они существа закрытые и никого к себе не подпускают. Рассматривая на галлопланшете изображения ундин, подумала. Они похожи на русалок из старых сказок
– Верина Дарнис! – не сдержав любопытства, спросила я. – Если у вас такая развитая планета, то почему до сих пор нет единого правительства? У нас на Земле, – вспомнив родную планету, тяжело вздохнула, – у нас на Земле, – повторила я, – единое правительство уже около двухсот лет. – И тихо добавила, – было.
– Ламия – очень развитое государство, – с добродушной улыбкой начала объяснять мне женщина. – У нас есть свои космические корабли, современные технологии. Как оказалось, более продвинутые, чем на вашей погибшей планете… – Увидев, как на мои глаза навернулись слезы, грустно улыбнулась. – Я понимаю, как вам, землянам, сейчас тяжело, но этого не изменить.
– Скажите, а кто-нибудь после меня смог переместиться через портал? – спросила, вспомнив, что творилось в последние минуты перед моим перемещением.
– На эту портальную площадку только Сайрах Морано, – ответила она.
Зацепившись за слово «эту», поспешила уточнить.
– А что, есть другие?
– Да, их на Мерхане пятнадцать, которые могут принять переселенцев с других планет и миров, – пояснила она.
– Чем отличаются планеты от миров? – задала я волнующий меня вопрос.
– Планета – это один объект. А мир может включать несколько планет или пространств на одной планете, – пояснила она. – Если тебе это будет интересно, позже дам тебе программу для изучения. Но я бы хотела ответить на твой вопрос о едином правительстве, а то мы немного отвлеклись. Так вот. У нас на планете не все расы принимают технологии. Многие считают, что они идут от Струнха, а не от Виранши, вот и противятся. А как гласит ваша земная пословица: «насильно нравиться не будешь».
– Насильно мил не будешь, – машинально поправила её.
– Вот я и говорю.
– Скажите, а кто такие Струнха и Виранши?
– Это наши боги. Струнх – бог темного мира. Где царит смерть и мучения. А Виаранши – бог света. В его чертогах благодать и вечная жизнь.
– То есть некоторые считают, что технологии приведут мир к смерти и мучению? – уточнила я. – И вы хотите сказать, что на вашей планете есть места, где существа живут без благ и технологий?
– К сожалению, есть. И этого мы не изменим, пока они сами не захотят. Наши старейшины придерживаются политики не навязывания. Вообще-то мы открыты для передачи знаний. В наших городах живут наги, эльманы, брохи, но только те, кто пришел по доброй воле.
Проговорив с Дарнис еще около получаса, узнала, что у каждого жителя их планеты есть какой-то дар. Для себя я решила, что это магия. Ну а как назвать дар целительства или сновиденья, мантики, некромантии, псионики или дар создавать иллюзии, или, и того хлеще, дар управления стихиями, природой.
Хоть Дарнис мне и сказала, что дар – это настройка чего-то там в организме на энергию планеты. Для меня её объяснения прозвучали, как бла-бла-бла. Ну ни черта я не поняла, какие там энергии и как там они взаимодействуют.
Еще она сказала, что, возможно, и у меня откроется какой-нибудь дар. Ведь у девяносто процентов людей, прибывших с Земли, дар уже открылся. И они все прошли обучение управлению новыми способностями.
– А десять процентов? – поинтересовалась я.
– Это либо дети, либо старики, – ответила мне женщина. – У детей дар ещё откроется, а вот у стариков вряд ли. У них перестройка организма идет очень медленно. Хотя искра дара есть. Иначе они не смогли бы сюда попасть.
– А как я узнаю, какой у меня дар. И есть ли он у меня? – чуть не подпрыгивая от любопытства, спросила её.
– В среднем для перестройки твоего организма потребуется около месяца, – ответила она. – А вот о даре пока сказать не могу.
Меня ещё интересовал вопрос, где мне искать родителей. Но выяснилось, что сейчас составляются списки всех переселенцев. Как только они будут сформированы, я смогу подать заявку на поиск родителей. Ведь, оказывается, они могут быть в другом мире или планете. И это меня ни сколько не обрадовало. Самое основное, я не понимала, как мне теперь жить. Где? На что? Ведь все средства, что я заработала, у меня отобрали пираты. И даже когда их схватили, мне так ничего и не вернули. Верина Дарнис как будто прочитала мои мысли.
– Каати, не переживай. Если у тебя есть драгоценные металлы или камни вашего мира…
Договорить я ей не дала.
– Нет! У меня все отобрали пираты, – с тяжелым вздохом ответила ей.
– Это не страшно, – поспешила она меня успокоить. – Тебе выделят три тысячи кредо и предоставят жильё. А также трудоустроят. Конечно, если твоя земная профессия у нас востребована. Впрочем, и это решаемо. Если она у нас не котируется, то тебя отправят на обучение.
– Я художник, – сообщила ей. – Моя профессия даже на Земле была редкой.
– Живописец? – неверяще переспросила она. Объяснять я ничего не стала. Просто протянула ей свой альбом. – Это мои работы, – пояснила я.
По мере того, как женщина пролистывала альбом, её глаза загорались восхищением.
– Эта профессия востребована, – с улыбкой восхищения произнесла она. Затем задумалась на несколько секунд и добавила, – пожалуй я буду твоим первым клиентом. А пока пойдем, провожу в регистрационный центр.
В центре меня уже ждал специалист по защите и учету мигрантов. После регистрации мне под кожу запястья вживили чип-индификатор. На нем, помимо всех моих данных, включая биометрические, был доступ к счету в банке, открытому на мое имя. Уже спустя полчаса после вживления чипа на него поступили три тысячи кредо.