Сон разума (сборник)
Шрифт:
На фоне успехов Карины его собственное невезение было столь наглядным, что Александр Петрович без удовольствия ожидал вопроса «А как твои дела?», и потому воспринял как положительное явление неожиданный телефонный звонок, последовавший в начале двенадцатого.
— Вы Самойлов? — спросил неуверенный женский голос. — Я Анна Бахчина, вы у меня сегодня были. — Она умолкла, по-видимому, ожидая идентификации личности собеседника.
— Да, но увы, ваша матушка…
— Она только что ушла, и будет к шести утра. Она уборщица в метро. Если хотите, приезжайте.
Допивая наскоро чай и затем вставляя в карманный диктофон
— Давай я поеду с тобой, чтобы в случае чего защитить от этой мегеры.
— Ни в коем случае, дорогая, ты и так слишком устала.
В ответ она ограничилась небрежным протестующим жестом и решительно встала из-за стола.
— Но, дорогая, дело не только в этом. Для тебя, наверное, не секрет, что ты — красивая женщина, а после двух дней прогулок по свежему воздуху ты выглядишь просто сногсшибательно. И теперь представь себе женщину в инвалидной коляске, еще молодую, запертую в четырех стенах. Твое появление может вывести ее из равновесия, оно и так очень хрупкое.
Убив одним выстрелом двух зайцев, то есть отвесив жене основательный комплимент и отстранив ее от участия в сложном психологическом допросе, адвокат почти бегом спустился с лестницы и направился к своей машине. Он хотел иметь запас времени, ибо мысль о возможной встрече с матушкой свидетельницы была ему малоприятна, не говоря о том, что не только само вещество, но даже слово «щелочь» казалось ему отвратительным.
На этот раз она открыла без промедления — должно быть, заранее подъехала к двери и пристроилась к замку. Уже одно это показывало, какой сильной встряской в ее лишенной событий жизни было его вторжение. Он почувствовал себя хирургом, которому предстоит операция на сердце канарейки.
Она заранее сварила кофе, и позднее, не отвлекаясь от разговора, варила еще несколько раз, так что адвокат позволил себе поинтересоваться, не слишком ли это — потреблять в таком количестве кофе в ночное время.
— Кофе и сигареты, — на ее лице возникло нечто, напоминающее тень улыбки, — практически все, что у меня осталось. Раньше еще заходили друзья, но мама их постепенно отвадила, она считала, все беды пошли от них… она не всегда была такая… Но вам с ней лучше не сталкиваться.
— Не имею ни малейших сомнений.
— Вчера я от страха совсем потеряла рассудок. А позвонила вам, когда успокоилась и поняла, что вы не собирались меня убить.
— Убить?! Как вам пришло в голову?
— Скоро поймете. Но сначала скажите вот что. То, что вы рассказали насчет пенсий, явное вранье. Что вам нужно на самом деле?
— Я скажу только то, что имею право сказать. В данном случае я представляю весьма серьезную организацию по борьбе с преступностью, поверьте, одну из самых серьезных на свете. И существует группа лиц, замешанных, вообще говоря, в разных преступлениях, но кроме того и торгующих на мировом рынке продукцией того расчудесного института, где работал ваш…
— Дядя по отцовской линии.
— Благодарю вас. Так вот, результаты нашей деятельности равны нулю, пока мы не проследим всю цепочку криминальных сделок, а значительная часть этой цепочки — именно торговля плодами творчества вашего дяди. Но то, что нам об этом удалось до сих пор узнать, — в его голосе появились
— Вы не представляете, как близки сейчас к истине. Они и занимались ночными кошмарами.
— Но как это возможно? Объясните более понятно, что это такое?
— Не спешите, я еще не решила… Значит, вы связаны с Интерполом, я почему-то так и подумала. Сначала послушайте, я вам кое-что расскажу. — Она занялась варкой очередной порции кофе, и он терпеливо ждал, по опыту зная, что главное — чтобы человек начал говорить.
— У моего дяди был рак печени. Когда стало ясно, что он не жилец, его выписали из больницы. Он умирал дома, а я за ним ухаживала…
Но Карина-то какова, успел мысленно изумиться Александр Петрович, прямо-таки прорицательница.
— Меня это делать не заставляли, сама вызвалась. Из любопытства. Как и вы сейчас, хотела выяснить, чем занимался дядюшкин институт. Я знала только, что чем-то ужасным. А это был девяносто первый год, если помните, время грандиозных разоблачений, я кончала тогда журналистику и вообразила, будто можно разоблачать что угодно. Короче, я основательно потрудилась и вытряхнула из него все. Даже по тем временам материал был убойный, я быстренько намахала большую статью и отнесла ее в один из толстых журналов. А через несколько дней ко мне явились два молодых человека, с моей статьей, и потребовали остальные машинописные экземпляры. Разговаривали вроде бы вежливо, я сдуру начала ерепениться, получила пару затрещин и, понятно, отдала им все — и черновики, и даже копирку, через которую печатала. Но остался еще один экземпляр, пятый, он остался случайно у знакомого парня. Я нашла его, отнесла подруге, она работала машинисткой, и попросила перепечатать. Она тянула с неделю, а потом сказала, что мой материал непонятным образом исчез с ее стола. И буквально на следующий вечер, точнее ночь, когда я уходила из одной пьяной компании, меня встретили те же два молодца, что приходили домой. На этот раз они ни о чем не спрашивали, а сразу стукнули по голове, чтобы не дергалась, и скинули в пролет лестницы. Там был четвертый этаж, и внизу лежали радиаторы отопления. На них меня утром и нашли. Попала в больницу, а из нее — вот в эту коляску.
Наступила тяжелая пауза, которую Александр Петрович не спешил заполнить, понимая, что неточной репликой можно испортить весь дальнейший сценарий.
— О Боже, — выдохнул он наконец с выражением ужаса в голосе, — а я-то не мог понять, отчего вы так испугались!
— Я до сих пор боюсь. Я почти сразу поняла, что вы не злодей, а… — Она запнулась, ибо слово «сыщик» категорически не вязалось с внешностью и манерами гостя.
— Слуга закона, — любезно подсказал адвокат.
Она негромко засмеялась, и он понял, что выиграл эту партию.
— Я все равно боюсь. Мне кажется, если я расскажу вам хоть что-нибудь, с вами расправятся тут же, на лестнице, а через пять минут явятся ко мне.
— Я понимаю ваш страх, и грешно было бы попрекнуть вас этим. Но бояться нечего. Организация, которая пыталась вас убить, давно уж не существует. Тогда они заметали следы, поспешно и очень грубо. А для этих, теперешних, ваши сведения не опасны. Плохо спать должны их служащие, занятые в секретном производстве.