Сон разума
Шрифт:
– Это все? – нарушив возникшую паузу, уточнил Андрей.
– В общих чертах. – Подняв голову, Лана посмотрела на него. – Или тебя интересуют подробности моей личной жизни? – Губы Ланиты скривились в ответ собственным мыслям, по лицу опять пробежала тень. – Моя судьба не приведет тебя к пониманию Храма или Круга, – с внезапной горечью продолжила она. – Я не вкусила в полной мере ни того, ни другого. Моя жизнь – это сплошная череда лишений и неудач, в которых теперь я уже не вижу смысла.
– И все же?
Она зябко пожала плечами.
– В трехлетнем возрасте меня отдали Храму. Таков закон –
Андрей кивнул, но она не смотрела на него.
– Не знаю, что помогло мне… Наверное, маленький звереныш, в которого превратилась моя душа, вместо слепого подчинения жаждал свободы, и на первом же боевом задании, когда мой манипул вышел в карательную экспедицию, чтобы уничтожить пособников Круга в одном маленьком городке, я убила офицера и старших солдат, пощадив лишь тех, кто был моими ровесниками… – Лана рассказывала, машинально массируя пальцами виски, будто что-то рвалось наружу из глубин ее разума. – Я не помнила и не контролировала себя в тот день, – призналась она. – Я убивала и испытывала от этого какое-то черное упоение местью… В общем, когда я очнулась, половина манипула была мертва, а те, кого пощадила моя ненависть, стояли разоруженные у стены дома. Я едва сдержала себя, чтобы не убить и их, хотя понимала, что они уже давно не те дети, которые когда-то были оторваны от своих семей. Большинство из них стали настоящими храмовниками, впитав слепые идеи веры в то, что, уничтожив Круг и всех его пособников, преданные Храму воины смогут отложить оружие и жить иначе, – все это являлось чушью, но каждый человек должен во что-то верить, и они верили…
– Ты отпустила их?
– Да. А сама ушла в горы, даже не заглянув в тот дом. Месяца три-четыре я скиталась по горам, словно дикий зверь, пока однажды не вышла на известное тебе горное плато со святилищем на холме. Там я встретила девятерых пожилых женщин, но они не испугались ни моей боевой экипировки, ни того ада, что царил в душе… а просто накормили меня, дали обогреться, а потом, спустя несколько дней, предложили остаться с ними в качестве ученицы и охранницы одновременно.
– Странное предложение… – заметил Андрей.
– Да, – согласилась с ним Лана. – Я бы, например, не сделала такого, но они… Они другие.
– Им неведом страх? – уточнил Кречетов, которого всерьез интересовали эти существа, которых он не решался обозначить привычным термином «человек», вспомнив, как радикально ошибся, оценивая сгорбленного карлика.
– Нет, они знают чувство страха, но, взглянув в глаза, они без труда читают души, и, наверное, я чем-то приглянулась им.
– А кто они на самом деле? – спросил Андрей.
– Люди… – не колеблясь, ответила Лана. – Женщины. Девять очень старых женщин, посвятивших себя не борьбе с Храмом, как это утверждали мои наставники, а сохранению древнего знания, в надежде, что когда-либо им удастся вернуть ту жизнь, что была до появления храмовников.
– Они всерьез надеялись на это?
– Да. Они говорили о неизбежной смене поколений и вырождении традиций. Настоящими
– Это так? – усомнился Андрей, который знал силу воинской дисциплины и субординации. Иногда два этих понятия могли заменить собой все остальное, особенно если военная машина Храма организована по жесткой схеме полного подавления личности.
– Не в этой жизни, – горько ответила Ланита, подтверждая его мысли. – Храм силен, и все старое, мудрое будет окончательно истреблено до того, как произойдет предсказанное вырождение. Ты видел – им удалось настичь Круг. Четверо учителей мертвы, остальные, вероятно, в плену. Все… – Она вдруг горько разрыдалась, закрывая руками лицо. – Наступил конец, и теперь уже никто не сможет ничего сделать…
Андрей встал, обошел стол и осторожно обнял Ланиту за плечи.
– Успокойся, – сказал он, испытывая неловкость. – Из любой ситуации есть выход, ты же знаешь.
Лана подняла на него заплаканные глаза. Сейчас она была не воином, а женщиной, усталой, потерянной, лишившейся последней надежды… Ее влажная от собственных слез ладонь вдруг легла на руку Андрея.
– Спасибо… Не нужно меня утешать, – тихим прерывающимся голосом попросила она.
– Нельзя отчаиваться. Я на твоей стороне, хотя думаю, что ты рассказала мне далеко не все.
Ее рука медленно соскользнула с ладони Андрея.
– Почему ты так решил?
– Ромель вчера называл тебя госпожой… Хотя… Я не настаиваю, Лана. Я лишь пытаюсь понять этот мир…
Она проводила Андрея взглядом, пока он вновь не сел в кресло напротив, испытывая при этом такую горечь одиночества, что захотелось взвыть… Легкое прикосновение его руки будто обожгло ее, напоминая, что нет в этом мире ни одного близкого ей существа, разве что Ромель, настойчиво называвший ее чужим именем.
Это была пытка, которую сложно выдержать даже самому стойкому сознанию…
– Во мне живут две памяти… – внезапно, с дрожью в голосе, призналась она. – Я не понимаю, откуда взялась вторая, но она будто стучится изнутри… Иногда мне кажется, что я схожу с ума, а мой рассудок раскалывается на две половины…
– Когда это началось? – спросил Андрей.
– Давно… – ответила Лана. – Почти сразу после моей встречи с членами Круга… Я никогда никому не рассказывала об этом, – призналась она.
Андрей внимательно слушал, но разобраться во внезапно открытом ему не мог. Кречетов знал, что существуют расстройства психики, напрямую ведущие к раздвоению личности, однако, вспомнив энергетическое существо, называвшее Ланиту по имени, он остерегся применять к ней типичные оценки.
– Скажи, твои воспоминания повторяются?
– Нет, – покачала головой Лана. – Они всегда разные и, как правило, короткие… Я не придавала им такого значения, пока не очнулась по пути сюда…
– Ты приходила в сознание?