Сон в брачную ночь
Шрифт:
В толпе озабоченных пригородных пассажиров господин в сером пальто стал еще более заметным. Он прошел еще метров двадцать, взглянул на часы и вдруг свернул к двери туалета. Наблюдательный парень с газетой, почти не скрываясь, двинулся за ним и остановился возле раковины, старательно намыливая руки и наблюдая в зеркало за всеми кабинками.
Дверца одной из кабинок распахнулась, оттуда выбрался, нетвердо держась на ногах, небритый тип самого жуткого вида в криво застегнутом грязном ватнике. Вместо верхней пуговицы его колоритное одеяние было скреплено деревянной бельевой прищепкой. Голову бомжа украшала вязаная шапочка, наверняка недавно побывавшая под колесами грузовика или в зубах крупной собаки. Довершал облик «прекрасного незнакомца» огромный лиловый синяк под глазом.
– Слышь, паря, – с трудом выговорил бомж, остановившись рядом с наблюдательным молодым человеком. – Ты, это, купи мобилу! Хорошая мобила, чес-с-лово! Дешево отдам!
Он протянул вперед грязную руку. Рука его дрожала крупной тяжелой дрожью, отчего на корявой ладони слегка подскакивал приличный новенький мобильник.
– Отвянь, бомжара, – раздраженно проговорил наблюдатель, слегка посторонившись, чтобы ненароком не прийти в соприкосновение с грязным ватником бомжа.
– Ты че, паря, – не сдавался бомж. – Говорю тебе, это, реально хорошая мобила! Сам бы, это, раз-зговаривал, чес-слово, да не с кем! Все друзья-приятели, это, или на нарах, или в сырой земле! – бомж выразительно всхлипнул и закончил: – И потом, с-средства требуются! Не… необходима срочная ин… инвестиция для поддержания внезапно пошатнувшегося здоровья! Здоровье населения – наше главное б…богатство!
Произнеся эту красивую фразу, настырный бомж сделал еще шаг к парню, обдав его неповторимым ароматом помойки.
– Говорю тебе – проваливай! – рявкнул парень, брезгливо поморщившись и отстранившись, насколько позволяло тесное помещение. – Не нужна мне твоя мобила ворованная! Проваливай, пока я тебе кости не переломал! Пока я твое внезапно пошатнувшееся здоровье окончательно не подорвал!
Он действительно с большим трудом удерживался от желания как следует накостылять бомжу. Останавливала его только боязнь испачкаться.
– Ну чего ты, паря, прям как неродной! – огорчился бомж. – И ничего она не ворованная! Мне эту мобилу со… сосед подарил, Лев Ильич! Хороший человек, завбазой! Не, точно тебе говорю – хорошая мобила! Ин… инвестируй средства в мое здоровье!
Доведенный до крайности наблюдатель пришел к мысли, что пару раз пнув бомжа ногами, он не слишком испачкается. Но бомж, чьи инстинкты обострились за годы опасной и трудной жизни в тяжелых условиях, видимо, прочел в его глазах готовность к активным действиям и с неожиданной прытью испарился из туалета.
Парень облегченно вздохнул, но тут до него дошло, что элегантный мужчина в сером пальто подозрительно долго не дает о себе знать. Наблюдатель забеспокоился и прошел вдоль ряда кабинок. Ни в одной из них не было заметно внешних признаков человеческого присутствия. Осознав этот страшный факт, наблюдатель одну за другой распахнул все двери кабинок…
Они были пусты, если не считать того, что в той самой кабинке, из которой недавно появился настырный бомж, висело на гвоздике хорошо знакомое серое пальто из дорогой ворсистой ткани.
– Вот ведь сволочь! – воскликнул потрясенный увиденным парень. Против его воли, в этом крике к ярости примешалось восхищение. Он стремглав вылетел из туалета и огляделся по сторонам.
Как и следовало ожидать, настырный бомж словно сквозь землю провалился, не оставив никаких следов в зоне видимости. Наблюдатель в сердцах выдал такую заковыристую матерную тираду, что вспугнул целую стаю видавших виды вокзальных голубей. Затем он полез в карман за собственным мобильником, чтобы сообщить непосредственному начальнику о постигшей его неудаче. Он заранее предвкушал все громы и молнии, которые шеф обрушит на его голову.
Однако, к его безграничному удивлению, мобильного телефона в кармане не оказалось. Парень на всякий случай проверил все остальные карманы, но результат был по-прежнему неутешительным.
И только тут до него дошло, почему мобильник, который ему предлагал фальшивый бомж, показался таким удивительно знакомым…
– Сволочь! – снова заорал парень и в ярости затопал ногами, растоптав валявшуюся на тротуаре замызганную вязаную шапочку.
А «бомж», торопливо свернув за угол и прошмыгнув между двумя стоявшими рядом киосками, газетным и табачным, оказался в тихом укромном закутке, где на груде картонок возлежал вокзальный старожил, колоритный тип по имени Витька Сандаль. Витька лежал на боку в позе опального римского патриция, подложив под голову ящик из-под пепси-колы, и потягивал из темно-зеленой бутылки подозрительного вида мутный напиток.
Фальшивый бомж скинул ватник и протянул его Сандалю. Витька оглядел возвращенную вещь и солидно кивнул:
– Молодец, паря! Спинжак в полной сохранности. А что – хорошая вещь, добротная! Ей, паря, сносу нет! Сейчас таких спинжаков не шьют! Это, паря, память об моей тяжелой и разнообразной жизни! Изготовлено в мастерских знаменитого владимирского централа. Ну, как говорится – с вас причитается!
– Держи, как договаривались, – мужчина, на котором под «спинжаком» оказался приличный ирландский свитер ручной вязки, протянул Сандалю сторублевку и поинтересовался:
– Коллега, я же тебе утром принес литровку вполне приличной водки. Что же ты опять какую-то мутную дрянь потребляешь?
– А у меня, паря, организм так приучен, – солидно сообщил бомж. – Ему твоя приличная водка не подходит. Вот Никитична пойло гонит – это самое для нас то, чистая слеза, – и Сандаль снова приложился к своей бутылке.
– Ну, в конце концов, это твое дело! Каждый прожигает свою жизнь по собственному усмотрению, а вмешиваться во внутренние дела суверенных субъектов федерации – не в моих правилах. Скажи мне лучше, любимец богов, у тебя в твоих апартаментах умыться негде?
– А как же? – Сандаль солидно кивнул. – У меня жилье класса люкс, со всеми допустимыми удобствами! Вон, собственный санузел имеется! – И он указал на торчащий из стены ржавый пожарный кран.
Мужчина отвернул вентиль и склонился над струей. Он умывался долго и со вкусом, и с его внешностью произошли просто фантастические метаморфозы: исчез огромный синяк, желтая нездоровая кожа приобрела вполне нормальный естественный оттенок, и куда-то делась даже трехдневная щетина.
– Ну, ты, паря, прямо артист! – проговорил Сандаль, наблюдая за этими удивительными изменениями. – Тебе бы в этом… в цирке работать! Надо же! Лет на двадцать помолодел!