Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.
Шрифт:
— Ты думаешь? — улыбнулась Таньчунь. — Впрочем, та ночь действительно была странной и музыка необычная, так что, возможно, ты прав!
Слова девушки лишь подкрепили догадки Баоюя. Ему припомнилось, как недавно, когда его собственная душа носилась где-то далеко, ей повстречался человек, который сказал, что Дайюй при жизни была не такой, как все люди, и после смерти не превратилась в обычного духа. Конечно, размышлял он, Дайюй была небожительницей, сошедшей в мир людей по случаю какого-то выдающегося события! И тут он подумал о Чан Э, которую когда-то видел на сцене в одной из пьес.
Вскоре Таньчунь
Та ни за что не хотела идти, но матушка Цзя и госпожа Ван приказали. Цзыцзюань все время вздыхала и хмурилась, а когда Баоюй начинал спрашивать ее о Дайюй, отвечала грубо и резко. Но Баочай не сердилась — ее восхищала преданность Цзыцзюань покойной барышне.
Сюэянь хотя и показала себя старательной в день свадьбы Баоюя, но была не слишком смышленой, поэтому Баочай попросила матушку Цзя и госпожу Ван забрать девушку и выдать замуж за одного из слуг; теперь Сюэянь жила в доме мужа. Мамке Ван, кормилице Дайюй, вскоре предстояло сопровождать на юг гроб с телом умершей. Инъэр и другие служанки перешли в услужение к матушке Цзя.
Люди, находившиеся в услужении у Дайюй, постепенно уходили, и это не могло не печалить Баоюя. Единственным утешением была мысль о том, что Дайюй небожительница, сошедшая на землю и затем возвратившаяся в мир бессмертных.
Рассказывая Сижэнь о замужестве Таньчунь, Баочай старалась говорить как можно тише, но Баоюй все равно услышал, охнул и с рыданиями повалился на кан.
— Что с тобой? — воскликнули перепуганные девушки, бросаясь к нему.
Баоюя душили рыдания, и он не мог вымолвить ни слова. Наконец, овладев собой, он воскликнул:
— Жить стало невозможно! Сестры уходят одна за другой! Сестрица Линь сделалась небожительницей. Старшая сестра Юаньчунь умерла. Второй сестре Инчунь достался в мужья негодяй. Третья сестрица Таньчунь выходит замуж в дальние края, и мы с нею больше никогда не увидимся! Сестрица Сянъюнь тоже уезжает неизвестно куда; сестрица Сюэ Баоцинь помолвлена… Неужели ни одна из сестриц не останется дома? Как мне жить одному!
Сижэнь пыталась его утешить, но Баочай только рукой махнула:
— Не надо, я сама с ним поговорю. — И обратилась к Баоюю: — Ты, значит, хочешь, чтобы сестры весь век жили рядом с тобой и не выполнили главного своего предназначения в жизни? Шла бы речь о посторонних девушках, тебя еще можно было бы понять, мужчина есть мужчина. Но сестры?! Кстати, пока еще ни одну из них не выдали замуж в чужие края. Но даже случись такое, тебе пришлось бы смириться. Все решает отец! Неужели ты думаешь, что во всей Поднебесной ты один любишь своих сестер? Рассуждай и остальные как ты, я так и осталась бы в девицах. Учатся для того, чтобы стать мудрыми и просвещенными, а ты наоборот, — чем больше учишься, тем глупее становишься. По-твоему, нам с Сижэнь надо разъехаться по домам, а ты соберешь всех сестер, и они будут о тебе заботиться.
Баоюй схватил за руки Баочай и Сижэнь и закричал:
— Я все понимаю! Но зачем так спешить? Могли бы это сделать, когда я превращусь в прах!
— Опять мелешь вздор! — Сижэнь торопливо зажала ему рот. — Только два дня, как ты почувствовал себя лучше, а у второй госпожи Баочай появился аппетит! Если она снова расстроится, пеняй на себя!
— Все это верно, — произнес Баоюй, —
Баочай промолчала и знаком велела Сижэнь дать юноше успокаивающее.
Сижэнь решила попросить Таньчунь, чтобы, уезжая, она попрощалась с Баоюем, и поделилась этой мыслью с Баочай.
— Нечего бояться! — возразила Баочай. — Через несколько дней он успокоится и все поймет. Я думаю, надо дать им возможность подольше поговорить. Третья барышня умна, сумеет убедить его не болтать всякий вздор.
Разговор был прерван приходом Юаньян. Ее прислала матушка Цзя передать Сижэнь, чтобы та уговорила Баоюя выбросить из головы всякие глупые мысли. Юаньян посидела немного и ушла.
Пора было готовить Таньчунь в дорогу. Приданое с ней не отправляли, но хлопот все равно было много. Матушка Цзя объявила Фэнцзе решение Цзя Чжэна и велела ей заняться сборами.
Если хотите знать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава сто первая
Итак, Фэнцзе возвратилась домой, позвала служанок и приказала немедленно приготовить все, что может понадобиться Таньчунь в дороге.
Вечером Фэнцзе взяла с собой Фэнъэр и двух девочек-служанок, третьей велела нести фонарь и пошла навестить Таньчунь. Но едва вышли за ворота, Фэнцзе велела служанке с фонарем вернуться — в небе ярко светила луна.
Проходя мимо чайной, они услышали доносившиеся из окна странные звуки: не то бормотание, не то плач. Фэнцзе подумала, что это ропщут кем-то обиженные старые служанки, и велела Сяохун зайти в чайную и как бы невзначай справиться, в чем дело.
Сама же Фэнцзе вместе с Фэнъэр подошла к воротам. Они не были заперты, лишь прикрыты, и двое слуг впустили их. Тени деревьев четко вырисовывались при ярком свете луны. Вокруг было пусто и безмолвно.
Но только Фэнцзе с Фэнъэр свернули на дорожку, ведущую к кабинету Осенней свежести, как налетел ветер, на землю посыпались листья. Сад наполнился шумом и шорохами, устроившиеся было на ночлег вспугнутые птицы с криками взмыли вверх.
Фэнцзе недавно выпила вина и разгорячилась, но сейчас ее стало знобить. Фэнъэр тоже поежилась:
— Ну и холод!
— Принеси мне безрукавку на беличьем меху! — приказала Фэнцзе. — Я буду ждать тебя у третьей барышни!
Фэнъэр обрадовалась, что и сама сможет одеться потеплее, и убежала.
Продолжая путь, Фэнцзе вдруг услышала за спиной шипение, словно кто-то с шумом втягивал носом воздух, и обернулась. Волосы у нее встали дыбом: какое-то черное существо тянулось к ней мордой со сверкающими, как фонари, глазами. От страха у Фэнцзе душа ушла в пятки, и она громко вскрикнула.
Но это оказалась всего-навсего большая собака, которая, вильнув хвостом, взбежала на горку и уселась на задние лапы, словно приветствуя Фэнцзе.
У Фэнцзе от ужаса поджилки затряслись, и она со всех ног бросилась к кабинету Осенней свежести. Но едва обогнула горку, как ей померещилась чья-то тень.