Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.
Шрифт:
Когда же Цзя Шэ осведомился, в чем дело, слуга рассказал:
— Я только что видел оборотня с желтым лицом и красной бородой, в зеленой одежде, он побежал в грот за рощицей!
— Кто еще видел? — спросил Цзя Шэ, сам струсив порядком.
Нашлись слуги, не желавшие, как говорится, плыть против течения.
— Мы видели! — воскликнули они в один голос — Только не осмелились вас тревожить.
Цзя Шэ не решился идти дальше. На обратном пути он строго-настрого наказал слугам ничего не рассказывать домашним, если будут спрашивать. Сам поверил в то, что в саду водится нечистая сила, и, чтобы избавиться от нее, решил пригласить даосов, состоявших на государственной службе.
Слуги же, видя, как Цзя Шэ струсил, вопреки его приказу молчать, принялись
Цзя Шэ между тем пригласил даосов для изгнания из сада нечистой силы. И в счастливый для совершения церемонии день в зале Свидания с родными был воздвигнут алтарь. На возвышении поставили статуи владык трех высших миров, рядом с ними — изображения двадцати восьми небесных созвездий и четырех великих полководцев — Ма, Чжао, Вэня и Чжоу, а пониже развесили портреты тридцати шести небесных полководцев. По обе стороны стояли даосские ритуальные сосуды и курильницы с благовониями, над алтарем высились знамена и знаки пяти стран света.
Сорок девять монахов из даосского ведомства весь день совершали церемонию очищения алтаря. После чего три старших даоса-наставника воскурили благовония и ударили в барабаны. Даосские наставники в шапках с изображением семи звезд, облаченные в одеяния девяти небесных духов и восьми гадательных триграмм, обутые в туфли, в каких бессмертные возносились к облакам, держа в руках таблички из слоновой кости, совершили поклоны и вознесли молитвы божествам. До самого вечера длилось чтение «Канона познания первоначальной истины», дабы оградить людей от несчастий, изгнать наваждения и привлечь в дом счастье, а напоследок вывесили обращение к духам, на котором крупными иероглифами было написано:
«Просим великих владык Тай-и, Хунь-юаня и Шан-цина [69] , творящих чудеса, наставляющих и поучающих, повелеть духам подвластных им миров снизойти к нашему алтарю и выслушать обращенную к ним смиренную просьбу».
Все обитатели дворцов собрались в саду, поглядеть на торжественную церемонию, и с восхищением говорили:
— Поистине неодолима магическая сила! Оборотням не устоять против таких духов и полководцев!
Все сгрудились перед алтарем, когда даосские послушники подняли флаги и расставили их соответственно пяти сторонам света, ожидая, пока наставники произнесут заклинанье. Три даосских наставника — один из которых держал в руках драгоценный меч и сосуд с наговорной водой, другой — черный флаг с изображением семи звезд, а третий — плеть с рукояткой из персикового дерева [70] , — встали перед алтарем. На алтарь водрузили ритуальный даосский сосуд, в котором лежали три пластинки с написанными на них повелениями духам; наставники прочитали повеления, и знамена раздвинулись. Тогда наставники спустились с возвышения и приказали людям из дворца Жунго провести их по всем башням, покоям, залам, беседкам, домам и террасам, павильонам и дворцам, по склонам горок и берегам ручьев, и всюду они кропили наговорной водой и чертили знаки мечом. Затем даосы снова собрались У алтаря. Старший даосский наставник несколько раз взмахнул плетью, разрезая воздух.
69
Тай-и — название звезды и имя небесного духа — властителя востока (Дун-хуана). Хунь-юанъ — первозданный хаос, господствовавший до сотворения мира. Шан-цин — верховное божество даосов, владыка неба.
70
Плеть с рукояткой из персикового дерева. — По старым китайским поверьям, персиковое дерево обладает способностью отгонять нечистую силу.
Обитатели дворцов решили, что он поймал беса, и
Наставник тем временем велел подать кувшин, загнал в него нечистую силу и запечатал печатью. Красной тушью он написал на кувшине заклинание, велел отнести кувшин в храм, а сам спустился с алтаря и возблагодарил полководцев.
Цзя Шэ почтительно поклонился даосскому наставнику. А Цзя Жун, посмеиваясь, тихонько говорил своим сверстникам:
— Церемония, конечно, торжественная! Только нечистой силы не видно — неизвестно, изловили ее или нет.
Эти слова случайно услышал Цзя Чжэнь и сказал:
— Как же ты, дурак, можешь увидеть нечистую силу, если здесь собралось столько грозных полководцев. Оборотни и прочая нечисть становятся видимыми, лишь когда собираются вместе. А стоит им рассеяться — превращаются в пар. Главное — всю эту мерзость загнать в кувшин, чтобы не причиняла зла.
Поверить в это было трудно, но возражать никто не стал.
Слуги же, как только узнали, что оборотни пойманы, успокоились и перестали нагонять страх на других. Цзя Чжэнь окончательно выздоровел и больше всех восхвалял даосских наставников.
А один из слуг, сопровождавших Цзя Шэ, когда тот ночью отправился в сад, во всеуслышанье рассказывал:
— Не знаю, из-за чего поднялся переполох! Когда мы со старшим господином ходили в сад, я увидел пролетевшего мимо большого фазана, а Шуаньэр с перепугу повалился на землю и стал уверять старшего господина, будто видел оборотня! Мы нарочно сказали, что тоже видели, и старший господин поверил. Зато теперь нам удалось поглядеть веселую церемонию!
Слуги не очень верили, но не возражали.
Однажды, когда Цзя Шэ собирался распорядиться, чтобы назначили нескольких слуг для присмотра за садом, где всякие мошенники и воры могли найти себе прибежище, вошел Цзя Лянь. Он справился о здоровье отца и сказал:
— Сегодня я слышал нелепую весть, будто генерал-губернатор провинции, где служит дядюшка Цзя Чжэн, прислал на него государю жалобу за то якобы, что дядюшка перепоручил сбор хлебного налога подчиненным, а те, злоупотребляя властью, взимали налог в двойном размере. И ныне генерал-губернатор просит о снятии дядюшки с должности.
Цзя Шэ не на шутку встревожился, но все же с надеждой спросил:
— Может быть, это просто слухи? Ведь только недавно Цзя Чжэн прислал нам письмо, писал о свадьбе Таньчунь, просил ни о чем не беспокоиться. Сообщал, что генерал-губернатор лично поздравил его и устроил в его честь угощение. Где же это видано, чтобы жаловаться на своего будущего родственника?! Ты пока никому не рассказывай, а постарайся обо всем разузнать в ведомстве чинов.
Цзя Лянь так и сделал и, вернувшись, рассказал:
— В ведомстве чинов мне удалось узнать, что на дядю Цзя Чжэна действительно подана жалоба государю. Но государь оказался столь милостивым, что не велел передавать дело на рассмотрение ведомства, а издал указ, в котором говорится: «Чиновник, который не следит за своими подчиненными и позволяет им в нарушение закона взимать двойной налог, должен быть уволен со службы. Но, принимая во внимание, что вышеупомянутый чиновник служит в провинции недавно и был обманут своими подчиненными, повелеваем понизить его в звании на три ступени и милостиво разрешаем возвратиться в столицу, дабы снова приступить к выполнению обязанностей в ведомстве работ». Сведения эти вполне достоверны. Как раз когда в ведомстве чинов происходил этот разговор, начальник одного из уездов приехал просить аудиенции у государя и рассказал, что дядя очень волнуется. Он отзывался о дяде как о хорошем начальнике, только сказал, что дядя не разбирается в людях, поэтому они стали мошенничать, чем нанесли ущерб доброму имени дяди. Генерал-губернатору все было известно, но он всячески выгораживал дядю, считая его порядочным человеком, а потом вдруг, непонятно почему, вздумал пожаловаться государю. Возможно, он это сделал с умыслом, чтобы предотвратить скандал и добиться для дяди более легкого наказания.