Сон в красном тереме. Том 2
Шрифт:
– Что там такое было наклеено?
– Да ничего особенного! – ответила Пин-эр. – Что-то о монастыре Пампушек.
Фын-цзе, которая и без того испытывала тревогу, услышав, что дело касается монастыря Пампушек, пришла в ужас. Кровь бросилась ей в голову, сознание помутилось, она закашлялась и запрокинулась на подушку.
– Госпожа, почему вы так встревожились? Ведь речь идет о монашках из «монастыря Шуйюэ»!
Услышав, что Пин-эр говорит ей о «монастыре Шуйюэ», Фын-цзе немного пришла в себя.
– Ай! Ну и дура! – воскликнула
– Сначала мне послышалось, будто говорили о монастыре Пампушек, – отвечала Пин-эр, – но потом, когда я точно разузнала, оказалось, что это «монастырь Шуйюэ». Когда вы меня спросили, я о чем-то думала и оговорилась.
– Да, да, это «монастырь Шуйюэ»!.. – поспешно согласилась Фын-цзе. – Какое я имею отношение к монастырю Пампушек? Когда-то я поручила Цзя Циню присматривать за «монастырем Шуйюэ»! Наверное, он присвоил себе часть денег, которые выдают монашкам.
– Я слышала, что речь идет не о деньгах, а о грязных делишках, – возразила Пин-эр.
– Меня это не касается, – оборвала ее Фын-цзе. – Куда ушел мой муж?
– Второй старший господин Цзя Чжэн очень рассержен, и господин Цзя Лянь не осмеливается от него уйти, – отвечала Пин-эр. – Когда я услышала, что дело приняло дурной оборот, я велела не поднимать шума. Не знаю, известно ли о случившемся госпожам. Я слышала, что господин Цзя Чжэн велел доставить сюда монашек. Я послала служанок разузнать, в чем дело. Вы больны, госпожа, и вам не стоит тревожиться из-за всяких глупостей!
Когда вошел Цзя Лянь, Фын-цзе собиралась обратиться к нему с расспросами, но, заметив гневное выражение на лице мужа, притворилась, будто ей ничего не известно.
Не успел еще Цзя Лянь поесть, как за ним прибежал Ван-эр.
– Вас зовут, второй господин, – сообщил он. – Возвратился Лай Да.
– Цзя Цинь приехал? – осведомился Цзя Лянь.
– Приехал.
– Пойди и передай Лай Да, что господин Цзя Чжэн уехал на дежурство, – распорядился Цзя Лянь. – Пусть всех монашек разместят в саду, а завтра господин повезет их ко двору. Цзя Циню передай, чтобы ожидал меня во внутреннем кабинете.
Ван-эр ушел.
Когда Цзя Цинь направлялся в кабинет, ему бросилось в глаза, что слуги о чем-то оживленно переговариваются. Ничто не говорило о том, что монашек собираются везти ко двору. Цзя Цинь попытался разузнать, зачем его вызвали, но ему не ответили ничего вразумительного.
Пока он терялся в догадках, из кабинета вышел Цзя Лянь. Цзя Цинь торопливо справился о его здоровье и спросил:
– Не скажете ли мне, зачем государыня так спешно требует монашек во дворец? Мы так спешили! Хорошо, что я как раз сегодня возил в монастырь деньги и не успел уехать, так что мы приехали вместе с Лай Да. Вам, наверное, что-либо известно, дядюшка?
– Что мне известно? – оборвал его Цзя Лянь. – Тебе должно быть известно больше, чем мне!
Цзя Цинь ничего не мог понять, но и продолжать расспросы не решился.
– Нечего сказать! Хорошими делами ты занимаешься! – с упреком проговорил Цзя Лянь. – Господин Цзя Чжэн вне себя от гнева!
– Я ничего плохого не сделал, – возразил изумленный Цзя Цинь. – Деньги я отвожу в монастырь каждый месяц, монашки тоже не забыли, как читать молитвы.
Поняв наконец, что Цзя Цинь ничего не подозревает, и помня, что они были друзьями в детстве, Цзя Лянь покачал головой и промолвил:
– Дурень ты! Бить тебя надо! Вот, погляди!
С этими словами он вытащил из-за голенища сапога сорванную с ворот бумажку и сунул Цзя Циню. Когда тот прочел ее, лицо его от страха позеленело.
– Кто это мог сделать? – воскликнул он. – Кто меня хочет погубить? Ведь я никому ничего дурного не сделал! Я бывал в монастыре только раз в месяц, чтобы передать деньги, и никогда не делал того, о чем здесь говорится. Если господин Цзя Чжэн вернется, будет допрашивать и бить меня, я умру, не вынеся такой несправедливой обиды! Если моя мать узнает, она убьет меня!
Он бросился на колени перед Цзя Лянем и стал умолять:
– Дорогой дядюшка! Спасите меня!
При этом он бился лбом о пол и слезы катились из его глаз.
«Цзя Чжэн более всего не любит подобных дел, и если он узнает, что все написанное на бумажке – правда, не миновать беды, – подумал Цзя Лянь. – А если вся эта история получит огласку?! Конечно, людям, наклеившим на стенах стишок, это придаст смелости. Отсюда возникнут и другие неприятности. Лучше воспользоваться моментом, пока господин на дежурстве, и посоветоваться с Лай Да. Если удастся замять дело, все кончится хорошо. Ведь свидетелей никаких нет».
Приняв наконец решение, Цзя Лянь сказал:
– Ты меня не обманывай! Думаешь, я не знаю о твоих проделках?! Если хочешь, чтобы дело кончилось хорошо, наберись решимости, и если господин Цзя Чжэн даже будет бить и допрашивать тебя, стисни зубы и тверди, что ничего подобного не было! Бессовестная тварь! Вставай!
Цзя Лянь приказал слугам позвать Лай Да и, когда тот явился, стал советоваться с ним, что предпринять.
– Господин Цзя Цинь устроил такое безобразие, что я не знаю, как это назвать, – сказал Лай Да. – Сегодня, когда я приехал в монастырь, они все там собрались вместе и пили вино. Все, что написано на бумажке, истинная правда!
– Слышишь, Цинь-эр! – крикнул Цзя Лянь, обращаясь к Цзя Циню. – Неужели Лай Да тоже клевещет на тебя?
Цзя Цинь промолчал и лишь густо покраснел.
Тогда Цзя Лянь тронул Лай Да за руку и промолвил:
– Ладно, не губи его! Скажи, что ты нашел Цзя Циня дома. А сейчас уведи его и считай, что со мной не встречался. Завтра попроси господина, чтобы он не допрашивал монашек. Лучше продадим их, и делу конец. Если же государыне вдруг потребуются монашки, можно будет купить других.