Сон в начале тумана
Шрифт:
Ильмоч пристроился у задней стенки полога и закрыл глаза, намекая, что устал и хочет спать.
Джон взял в руки журнал «Нейшнл джеографик», полистал и нашел статью о себе: «Белый среди дикарей Азиатской России». Глаза сами побежали по строчкам.
«…Низкая полоска берега между двумя скалами — вот начало земли, которую выбрал для новой жизни канадец Джон Мак-Гилл Макленнан, уроженец города Порт-Хоуп на берегу Онтарио, воспитанник Торонтского университета.
Около десяти лет живет этот человек среди дикарей Северо-Восточной Азии, перенял их обычаи, привычки, религию и даже завел себе многочисленную семью.
История началась поздней осенью 1910 года, когда шхуна, приписаннная к Ному и принадлежавшая промышленнику и торговцу Хью Гроверу, была затерта льдами у мыса Энмына, напротив косы, на которой располагались яранги чукчей, азиатских туземцев.
Моряки пытались взорвать лед вокруг корабля. Один из них, герой нашей статьи, получил тяжелые ранения кистей рук и был отправлен капитаном в Анадырскую уездную больницу, так как на протяжении огромных пространств Азиатской России с медицинской помощью дело обстояло неважно.
Чукчи за плату взялись доставить Джона Макленнана в больницу, а потом привезти его обратно в Энмын. Капитан же намеревался зазимовать возле этого стойбища.
Две упряжки отправились через покрытую снегами тундру в далекий Анадырь, увозя на нарте белого человека.
Через несколько дней подул ураган с юга и оторвал припайный лед, образовав значительную полынью, по которой могла двинуться шхуна. Капитан не замедлил воспользоваться случаем и дал команду запускать машину и поставить паруса.
Кстати, Хью Гровер не совсем был уверен в благополучном возвращении Джона Макленнана: дело в том, что у него уже начиналось заражение крови, а ехать до анадырской больницы даже при благоприятной погоде надо не меньше месяца.
Однако с Джоном Макленнаном азиатские дикари обошлись удивительно человечно. Как утверждает сам Джон Макленнан, операцию по отсечению омертвевших конечностей произвела шаманка. Таким образом, мы имеем свидетельство того, что первобытная медицина далеко не во всех случаях является простым шарлатанством, и очевидно, у колдунов имеются какие-то способы истинного лечения больных.
Джон Макленнан возвратился в Энмын, но, к своему огорчению, не обнаружил корабля. Он остался зимовать в яранге, намереваясь на следующий год отправиться с первым же судном на родину.
Но дальше начинается самое загадочное. Чукчи вернули Джону Макленнану способность не только пользоваться оружием, но даже писать. Он жил в яранге одного из туземцев, по имени Токо, жена которого, по имени Пыльмау, произвела на канадского парня колдовское впечатление своей дикой красотой. Сам Джон Макленнан утверждает, что он убил своего соперника случайно, на охоте. Что думают по этому поводу сами чукчи, неизвестно. Хотя кое-какие предположения сделать можно: дело в том, что Джон Макленнан был обязан жениться на жене убитого (в данном случае действует первобытный обычай левирата) Пыльмау и усыновить его детей.
Очевидно, теперь уже трудно будет установить, вынудили ли чукчи Джона Макленнана или же он добровольно решил остаться среди дикарей Северо-Восточной Азии.
Некоторое время тому назад мать Джона Макленнана Мери Макленнана посетила сына в Энмыне.
Это посещение оставило ужасное впечатление и нанесло непоправимую рану на истерзанное материнское сердце. Джон Макленнан наотрез отказался вернуться в отчий дом. Мери Макленнан утверждает, что сын ее не в своем уме и дикари удерживают его насильно. Однако путешественники, которым доводилось встречаться с Джоном Макленнаном, говорят в один голос, что канадец в здравом уме и, кажется, даже вполне доволен своей жизнью. Такого рода не подлежащие сомнению сведения получены нами от участников экспедиции канадского исследователя Стефанссона и от капитана Бартлетта, который пишет буквально следующее: «Посещение нами живущего среди чукчей Джона Макленнана оставило в наших сердцах самое благоприятное впечатление. Его героизм заслуживает не меньшего преклонения, чем проникновение человека в безлюдные ледовые пространства.
Скоро уже десять лет живет среди дикарей Северо-Восточной Азии Джон Макленнан. Говорят, что у него куча детей и огромное оленье стадо! Но сколько может продержаться человек, воспитанный в цивилизованном обществе, среди первобытных дикарей?
Невероятный научный эксперимент продолжается!»
Джон отшвырнул журнал и лег рядом с Пыльмау.
Амундсен купил у Ильмоча несколько оленьих туш.
Джон решил съездить к мысу Онман, побывать на корабле и привезти кое-какие припасы да патроны для винчестера.
С боеприпасами в Энмыне было совсем худо. В эту осень корабли обходили маленькое селение, а Роберт Карпентер жаловался на неустойчивое политическое положение в России и на то, что в связи с этим хозяева опасаются снабжать его большим количеством товаров.
На полках его лавки было пусто.
Большой караван из собачьих упряжек направился ко вмерзшему в лед кораблю, к западному берегу острова Айон в Чаунской губе.
Джону еще не приходилось ездить в эту сторону, и его поражали угрюмые крутые скалы, резко выделявшиеся чернотой на фоне ослепительно белого снега, запорошившего морской лед.
«Мод» вмерзла не у самого берега, а чуть поодаль. Рядом с кораблем из-под снега торчали постройки — собачник, представлявший собой постройку из пустых бочек, покрытую брезентом и досками, палатка для производства магнитных наблюдений и еще одно сооружение, нечто среднее между палаткой и ярангой, окруженное собаками и нартами. На борту корабля и на льду стояли люди и весело махали приближающемуся каравану.
— Джон Макленнан, — представил Амундсен своего гостя, и каждый счел своим долгом лично поздороваться с Джоном.
Обитатели странной хижины на льду были гостями Амундсена, ожидающими хозяина. У трапа висел плакат, извещающий, что без приглашения подниматься на борт «Мод» воспрещается. Амундсен хорошо знал приезжих, здоровался с каждым и называл их Джону.
Некоторые из них были известны Джону по рассказам Роберта Карпентера. Александр Киск — личность польского происхождения, отлично говорил по-немецки, по-польски, по-русски и по-чукотски. Несмотря на свои примечательные лингвистические способности, в торговых делах Киек был неудачником. Очевидно, из-за пристрастия к спиртному. Затем представился одетый в изящную, богато расшитую кухлянку Григорий Кибизов, арктический коммивояжер, который, как он сам уверял, занимался торговлей не ради наживы, а из любви к приключениям.