Сон в Нефритовом павильоне
Шрифт:
— Мы не знаем, кто вы такие, для нас важно, что вы — подданные императора. Наш государь готовится к встрече с небожителями на горе Тайшань, ему нужны умелые музыканты. Думаю, вы понимаете всю важность предстоящего события. Поэтому каждый из вас должен показать все, на что способен, дабы мы могли выбрать среди вас лучшего и представить его Сыну Неба, а уж он не обделит вас милостью!
Фея поднялась и проговорила:
— Я изучал всю жизнь творения Конфуция, а в музыке ничего не смыслю, вряд ли окажусь вам полезным.
— Не скромничай, — улыбнулся Лу Цзюнь. — Речь ведь идет о служении государю! Стать придворным
Сказав так, он предложил молодым музыкантам несколько мелодий, велел играть их поочередно и вложить в исполнение все свое умение.
Как раз в это время император со своей свитой прогуливался по берегу моря, любуясь луной. Вдруг ветер донес до его ушей звуки музыки. Он остановился.
— Что это?
— Наверно, академики Лу Цзюнь и Дун Хун проверяют будущих придворных музыкантов, — отвечали из свиты.
— Мы желаем их послушать, — воодушевился Сын Неба, — но сделаем так, чтобы молодые господа нас не признали!
Юноши уже играли один за другим, когда распахнулись двери, и в залу вошел вельможа в сопровождении нескольких человек. Фея с любопытством поглядела на гостя: благородная осанка, красивое лицо, крупный нос, высокий лоб — облик Дракона и Феникса! Это был не простой смертный, от него исходило какое-то удивительное сияние. Вельможа с улыбкой обратился к Лу Цзюню:
— У вас гости, но мы услышали звуки музыки и явились на них, — надеемся, мы не станем вам помехой?
Молодые музыканты смутились, многие заподозрили в этом вельможе императора, но ни по одежде, ни по поведению в нем нельзя было признать Сына Неба.
Вельможа между тем продолжал:
— Хозяин этого дома — господин Дун Хун. Не сыграет ли он для нас первым?
Дун Хун тотчас поднялся, взял флейту и исполнил несколько мелодий. Фея слушала внимательно: игра была отвратительной, инструмент звучал гнусаво, казалось, будто в гнезде верещат птенцы ласточек или булькает вода в котле, где варят мясо. Фея посмеялась в душе над незадачливым музыкантом. Неизвестный же вельможа улыбнулся и сказал:
— Ваша флейта фальшивит, исполнение вам не удалось. Принесите свирель Ли Сань-лана, я покажу, как следует играть этот напев.
Ему подали свирель: играл вельможа неплохо, но подлинного мастерства ему не хватало, в простенькой мелодии он старался добиться только силы звучания — чудилось, будто священный Дракон силится подняться с поверхности моря к облакам, но никак не может достигнуть неба… Фея присмотрелась к незнакомцу и поняла — перед нею сам император, пожелавший остаться неузнанным. Она подумала: «Пусть я не самая догадливая женщина в мире, но по манере игры, по звуку, который человек извлекает из инструмента, я все же могу определить его характер и, может быть, даже его судьбу. У нашего государя широкая натура и многообразные таланты. Он проницателен, и мне, по-видимому, не скрыть от него своей тайны, как никому не остановить плывущие в небе облака. К тому же я не вправе обманывать императора, ведь я верная его подданная. А что, если воспользоваться удобным случаем, высказать государю свои мысли и этим помочь Яну?!» И, приняв решение, она стала дожидаться своей очереди играть. Тем временем император уже отложил свирель и слушал музыкантов, доставленных во дворец слугами Лу Цзюня и Дун Хуна. Настала очередь Феи. Она смело вышла вперед, взяла бамбуковую дудку и начала играть.
— Какое удивительное исполнение! — обратился к Дун Хуну император. — А какова мелодия? Представляется, словно Фениксы, самец и самка, поют на рассвете песню любви, и чистые их голоса летят выше облаков, и тот, кто слышит эту песню, пробуждается от сна, и другие птицы кажутся ему безголосыми! Это не «Светлая песня Фениксов»?
Фея убедилась, что Сын Неба тонко понимает музыку и настоящий ее ценитель. Она отложила дудку, взяла цитру, тронула яшмовыми пальцами струны… Когда замер последний звук, император радостно улыбнулся.
— Изумительно! Как будто по тихим водам реки плывут лепестки цветов — забываешь о всем мелком и суетном! Мы назвали бы эту мелодию «Лепестки на тихой воде». Впервые мы слышим такое искусство, такой чистый звук!
Фея заиграла другой напев, печальный и бередящий душу. Император всплеснул руками.
— Великолепно! Мы видели, как падают с неба снежинки, ковром покрывая землю, — о, как мы грустили по ушедшей без возврата весне! Это песня инского гостя Ши Куана под названием «Белый снег». Мало кто ее теперь знает, а жаль!
А Фея играла новую мелодию: начало ее было мощным, бравурным, а завершение — негромким и грустным. Слушая, Сын Неба то оживлялся, то впадал в глубокую печаль и, когда игра окончилась, проговорил:
— Несравненная мелодия! Она как весенний сон. Нам представились зеленые ивы на берегу Бяньшуй, [299] пестрые цветы во дворце, радость чередовалась в музыке с грустью. Это не напев под названием «Ивы», который исполнял суйский Ян-ди? [300] Подобные мелодии — лучшее лекарство от тоски!
299
Бяньшуй — река, на которой стоит Кайфэн, одна из старинных столиц Китая.
300
Ян-ди (580–618) — император династии Суй (правил в 604–618 гг.). Отличаясь расточительством, довел страну до разорения и был убит.
Фея отложила цитру и взяла в руки двадцатипятиструнную арфу, зажала малые и оставила свободными большие струны и заиграла.
Сын Неба остановил ее.
— Отчего столько тревоги, столько мрака в этой мелодии? Словно поднялся ураган и погнал над морем тучи, словно появился знак грозной опасности и раздался призыв: «Возвращайся домой!» Да, это сочинение ханьского Тай-цзу под названием «Большой ветер». Но в нем он поведал о том, как великий герой древности своими руками создал новую державу, откуда же здесь эта тревога?!
Фея отвечает:
— Ханьский Тай-цзу, будучи начальником заставы в Пэйшуй, своим мечом длиной три чи отражал нападения разбойников восемь лет подряд. Ему нелегко пришлось! Этого не понимали его дети и внуки, и тогда он сложил песню, в которой напомнил о нуждах страны, призвал к бдительности и осторожности ее правителя. Вот почему слышна тревога в этой песне.
Император промолчал. А Фея вновь тронула струны, но теперь она заставила вести мелодию — легкую и звонкую — средние струны, зажав большие: казалось, капельки росы падают на поднос, осенний ветер поет в Улине.