Сон в Нефритовом павильоне
Шрифт:
Сунь Сань помахала им рукой.
— Торопись, Темут! Я не успел открыть восточные ворота, сделай это сам. Завтра по дороге в горы я загляну к тебе допить оставшееся вино!
Ненависть с новой силой вспыхнула в душе Темута, он с криком бросился к Сунь Сань, но та хлестнула коня и ускакала к Яну. Богатыри варваров бежали через восточные ворота и добрались до Темудуна. От войска осталась половина.
Взглянув на Темута, Второй тяжело вздохнул.
— Я виноват в нашем поражении. Я не послушался ваших слов и позволил этому старому разбойнику заманить нас в западню. Мы разбиты! С какими глазами предстану я перед великим князем?!
Он выхватил меч, намереваясь покончить с собой, но Темут удержал его.
— Мы вместе обороняли крепость по велению Начжа, вместе и ответ держать будем. Если бы мы победили, нас обоих ожидали бы слава и богатство, но побеждены мы оба, — значит, и вину будем делить поровну. Вы доверились Черному Суню, но хотели только блага для родины. Что поделаешь, если у негодяя не оказалось ни на волосок совести. Только женщина способна убить себя из-за измены возлюбленного. Я никогда бы так не поступил.
С этими словами он отнял у Второго меч и бросил его на землю.
— Благодарю! Я вижу, что вы любите меня и понимаете, как Бао Шу-я. [212]
Тем временем Ян расположил свои войска в Тайидуне. Су Юй-цин подошел к Хун и сказал:
— Сегодня вы проявили себя мудрым тактиком. Я знал вас до сих пор как молодого воина, прекрасно владеющего мечом. Но мог ли предположить, что вы обладаете еще и этими талантами?!
— Тайидунская победа — дело моих рук, — засмеялась Сунь Сань. — Ведь я таскался на коне с тяжелым копьем в руке по дорогам, залитым лунным светом, лил притворные слезы, тяжело вздыхал, разыгрывая роль перебежчика. Но Темут — проницательный человек, он сразу почуял неладное. Каково, по-вашему, скрежетать зубами, изображая злобу и ненависть к нашему славному Хун Хунь-то?! Но разве я плохо сыграл свою роль?
212
Бао Шу-я — сановник царства Ци в эпоху Чжоу; зная таланты своего друга Гуань Чжуна, помогал ему и прощал его недостатки.
Пока происходили эти события, Начжа добрался до тех мест, где обитал даос по прозвищу Белое Облако, однако того и след простыл. Только белые облака плыли над зелеными горами. Начжа пошумел там, но делать было нечего, и он направил путь к Огненному князю. Селение Огонь приютилось среди высоких гор, в которых выли волки и шакалы, рыскали тигры и барсы. Не одну широкую реку и глубокую долину пришлось преодолеть Начжа, прежде чем он предстал перед Огненным князем. Это был богатырь ростом в девять чи с зелеными глазами, с тигриной гривой и медвежьим станом. Обменявшись приветствиями, Начжа выложил шелка, жемчуга и драгоценности и попросил о помощи.
— Как не помочь соседу в беде, — отозвался довольный дарами чародей.
Он кликнул трех богатырей: одного звали Чжудотун Молния, и он держал трезубец, второго — Темур Сокрушитель Гор, и он сжимал в руках секиру, третьего — Кадар Оборотень, и он размахивал саблей. Храбрости в каждом было на тысячу воинов.
Начжа говорит:
— Дошло до меня, что у вас есть дочь-воительница, которой нет равных. Мне бы очень хотелось, чтобы она вместе с вами повела моих воинов в бой. Подумав, князь отвечает:
— Дочь моя еще молода, да и ратные дела не любит.
Начжа прибавил к своим подношениям двести штук холста и двести жемчужин и принялся уговаривать князя. Тот не устоял. Тринадцатилетняя дочь князя была красавицей, тонко понимала военное искусство, слыла большой умницей, имела доброе сердце и мечтала побывать в далекой стране Мин. Звали девушку Лотос. Девичьи занятия ее не прельщали, поэтому она днем грустила, а вечером любила посмотреть на Северный Ковш. Выслушав просьбу Начжа, она взяла двойной меч и последовала за отцом.
На обратном пути Начжа узнал, что Тайидун сдан, и отправился прямо в Темудун.
Его встретили в крепости и говорят:
— Темут и Второй ждут наказания за воротами. Начжа велел их позвать. Оба сбросили шлемы, отставили секиры и повалились в ноги своему предводителю, винясь в упущениях.
— Мы не исполнили повеления великого князя, не удержали Тайидун. Нет нам прощения. Просим великого князя в назидание другим отрубить нам головы!
Тяжело вздохнув, Начжа приказал им встать и говорит:
— Видно, это моя судьба, а не ваша вина.
Он расспросил их о последних событиях. Темут и Второй подробно рассказали о мудрости и талантах перебежчика Хун Хунь-то, превзошедшего в военном деле самого полководца Яна.
Огненный князь слушал их, слушал и вдруг воскликнул:
— Не пройдет и дня, как я верну маням потерянные владения! Завтра же отправляемся в поход!
Как раз в эти дни Хун неожиданно занемогла. Вызвал ее Ян в свой шатер обсудить дела, увидел ее усталое лицо и очень встревожился.
— Это я тебя измучил, наверно! Тебе нужно как следует отдохнуть и набраться сил.
— Если уж я стала вашим воином, — улыбнулась Хун, — то нечего меня жалеть.
Ян ласково погладил ее персиковые щеки.
— Твое ясное личико и алые губы опалил злой ветер войны. До чего бессердечный я муж!
Хун нахмурилась, отодвинулась от Яна и говорит:
— Воин идет в поход, чтобы драться. Или вы забыли наш уговор? К тому же я вижу, что сюда направляется Су Юй-цин.
Хун ушла к себе, а ночью к Яну прибежала встревоженная Сунь Сань и сказала, что Хун совсем плохо, у нее начался сильный озноб. Ян поспешил к возлюбленной: она лежала при свете маленькой свечи, на осунувшихся щеках проступил нездоровый румянец, с губ срывались тяжелые стоны. Ян взял Хун за руку, нашел пульс и произнес:
— Ничего опасного — обыкновенная лихорадка. Своими руками он расстегнул на Хун пояс и укрыл больную потеплее.
— Здесь не зеленый терем, — прошептала Хун. — На вас смотрят глаза ваших воинов, вас слушают их уши. Уходите!
— Зря я согласился не раскрывать твою тайну, — на прощание сказал Ян. — Если ты и дома не оставишь эти воинские замашки, не знаю, на что будут похожи наши ночи любви.
Хун слабо улыбнулась. Ян велел ей не вставать несколько дней и забыть о воинских делах. Трижды повторил свое приказание и удалился.